Пять поэм

Лишь свернула ночь подстилку темную свою
И опять зарей блеснуло утро бытию,

И, как Сам — одним ударом острых двух мечей,[338]

Солнце дня луну сразило блеском двух лучей,—

Прямо под открытым небом шах Бахрам воссел,

И вельмож, пред всем народом, он созвать велел.

Все пришли, кого князьями величал Иран,

Выстроились перед троном, соблюдая сан.

С гордым видом из чертога вышел Раст-Раушан,

Подошел к царю он дерзко, не сгибая стан.

Грозным взглядом, полным гнева, шах пронзил его,

Крикнул так, что скажешь: криком он убил его.

«Подлый раб! Ирана землю окровавил ты!

Разорил народ мой, царство обесславил ты!

Ты богатствами вселенной свой подвал набил,

А заветные богатства шахов истребил!

Вор! Тобою даже войско все разорено!

Снаряжение могучих ратей — где оно?

Подданных моих ограбил, жизнь ты их сгубил,

Кровью слуг моих примерных ноги обагрил!

Вместо податей законных все ты отбирал,

Пояса, венцы бесчестно с избранных снимал.

Ты забыл, видать, о щедрой милости моей!

Не меня — своих поступков постыдись, злодей!

«Жадность хуже, чем безбожье» — вера говорит.

Но давно забыл ты бога, веру, честь и стыд!

Если бы благодеянья шаха помнил ты,

Большей бы достиг ты чести, большей высоты.

По твоей вине терплю я ныне гнев небес,

Правда при тебе погибла, свет добра исчез.

Войско и казну сгубил ты! Ныне, в дни войны,

У меня — ни войск на месте, ни моей казны!

Неужель, злодей, ты думал, что, мол, за вином,

Обо всем забыв, владыка спит беспечным сном?

Думал: раз я пьян, ты можешь царство истребить?

Думал древнего Ирана корни подрубить?

Мол, Бахрам забыл о брани на своих пирах…

И что пусть, мол, он скорее превратится в прах?

Если я и забывался прежде за вином,

Я не забывал о вечном небе голубом!»

Сотню обручей железных словом шах ковал

И на шею Раст-Раушану тяжко налагал.

Как злодея, он везира приказал схватить

И в узилище из рая, словно в ад, тащить.

Чтоб связать везира, сняли у него тюрбан,

Потащили, заковали, бросили в зиндан.

Ноги у него — в колодках, руки же — в цепях,

Так злодей с вершин гордыни свергнут был во прах.

Тут глашатаев повсюду шах послать велел

И глашатаям повсюду выкликать велел:

«Все, кто пострадал по воле злого судии,

Пусть приносят прямо к шаху жалобы свои!»

Толпами, услышав это, воины пришли,

Жалобы на все обиды шаху принесли.

Шах затем пошел в зинданы, в тюрьмы из дворца,—

В ад, где кровью обливались скорбные сердца.

И рассказ он заточенным повелел вести —

В чем виновны, чтоб к цепям их ключ скорей найти.

Больше тысячи их было, в тюрьмы без вины

Брошенных. Все были тут же освобождены.

Из числа их шах великий выбрал семерых —

И расспрашивал отдельно каждого из них.

Каждого спросил он: «Молви, правды не тая:

Ты откуда? Чей ты родом? В чем вина твоя?»