Пять поэм

Победы ключ сверкнул и грозен стал: могуч
Рассудок — золотой преодолений ключ.

Рассудок победит могучих с их мечами.

Венец, прельщая всех, царит над силачами.

Лишь разуму дано тьму воинов смести,—

Мечом ты их сметешь не больше десяти.

На трон взошел Парвиз. Все помыслы Бехрама

К Парвизову венцу влекли его упрямо.

И он схватил венец, когда к нему простер

Он руку ловкую. Был ум его остер.

И клевету творить Бехраму — не в обузу,—

Он всем шептал: «Хосров пронзил глаза Ормузу»,[184]

Хоть знал он, что, когда Юсуф умчится вдаль,

Якубу — света нет[185]: все затемнит печаль.

Он тайно разослал посланья людям разным,

Благое исказив рисунком безобразным.

«Ребенку ли владеть вселенной суждено?

Отцеубийце быть владыкой не дано.

Ста братьев кровь прольет он за глоток напитка,

Напитка, что в домах имеем до избытка.

Арфисту — царство даст: над арфами дрожит.

Что царство! Песнею он больше дорожит.

Горячий — он путей к делам не примечает,

Незрелый — он добра от зла не отличает.

Клеймо любовных игр горит на нем. И страсть

К неведомой Ширин над ним простерла власть.

Злой, обезглавливать за малое готовый;

Утратив голову, не обретают новой.

Оковы бы сковать, чтоб им греметь на нем!

Исправить бы его железом и огнем!

Пусть покорится нам! Не покорится — верьте,

Отцеубийцу нам предать разумней смерти.

Ему закройте путь, нежданный меч воздев,

И знайте — я иду, могущественный лев».

Вот так-то этот лев, взыскующий признанья,

Свел шахских подданных с дороги послушанья.

И видит шаханшах — счастливый рок смущен,

И подданных своих в смятенье видит он.

И силу счастья он крепил казной златою,

И слепоту врага он множил слепотою.[186]

И так тянулись дни. Но враг привел войска,—

И тотчас поднялась восстания рука.

Опоры не было — был сломлен трон Парвиза,—

И с трона пересел он на спину Шебдиза.

От вихрей, взвившихся из-за камней венца,

Он голову унес: она ценней венца,

Уж венценосца нет. Владычества порфира

И мира — брошена возжаждавшему мира.

Когда по воле звезд узрел смятенный шах

Меча Бехрамова над головою взмах,—

В сей шахматной игре, что бедами богата,

Без «шаха» для него уж не было квадрата.[187]

С уловок сотнею, свой потерявши сан,

По бездорожию проникнул он в Арран.

Оттуда он в Мугань направился: в Мугани

Жила Ширин; в сей храм свои понес он дани.

Встреча Хосрова и Ширин на охоте

Хосров приезжает в Мугань, во владения Михин-Бану. Он едет в степь охотиться и случайно встречает Ширин, которая тоже выехала с подругами на охоту. Узнав друг друга, они теряют сознание. Придя в себя, Ширин приглашает Хосрова во дворец Михин-Бану. Михин-Бану устраивает пиршество.

Наставление Михин-Бану Ширин