Пять поэм

Весной, в такую ночь, каких у нас немного,
Блеснул блаженства лик, судьбы пришла подмога.

В день обратила ночь высокая луна:

Ведь чашу подняла огромную она.

И в лунном пламени — о, света переливы! —

Вновь полилось вино под зыбкой сенью ивы.

И пересвисты птиц и крики: «Нушануш!»[193]

—И где разлуки грусть? Она ушла из душ.

Луна ручью в стихах передавала тайны;

Их ветер толковал — толмач необычайный.

Сад кипарисов-слуг сновал на берегах.

Весенняя пора кипела в их сердцах.

Один не кубок взял, а бубен. У другого

Сосуд с водой из роз. И вина льются снова,

И чаша не один свершила круг, — и сна

Сердца возжаждали от сладкого вина.

И, разрешения спросивши у Хосрова,

Все с пиршества ушли, с веселого, с царева.

И виночерпиям уж не хватало сил.

И дремный дух певцов покоя запросил.

Без соглядатаев укромный пир! Подобен

Он розе без шипов: он сладок и незлобен.

С пути терпения шах удалился; он

Уж загоняет дичь в желания загон.

Он кудри Сладостной своими сжал перстами,

Забывши о перстах, простершихся над нами.[194]

Ее целует он: «Я — в рабстве, ты — мой рок.

Я — птица. Дай зерна. Попал я в твой силок.

Ты прошлому скажи: быть не хочу с тобою.

Упьемся новым днем и новою судьбою.

Здесь только ты да я! Ну, оглянись, взгляни!

Чего страшиться нам? Ты видишь — мы одни.

Горит моя душа! Я жажду благостыни!

Ведь ты — моя судьба; будь ею ты и ныне!

Любовь — плодовый сад, родиться должен плод.

Во мне надежда есть, а в чем ее оплот?

Пускай воздвигнут мост из камня голубого,—

Коль мост непроходим, о нем не молвят слова.

Овечьей печени ждет пес у мясника,—

Да знает лишь свою[195]: в ней горькая тоска.

И тьма солончаков, казавшихся водою,[196]

Рты жаждущих воды зарыла под землею.

И в чашу для чего смертельный налит яд,

Который сладостью является на взгляд?

Сверлят жемчужину, когда она влажнее.

Сверлить ее потом ведь было бы сложнее.

Молочным следует барашка свежевать —

Его, подросшего, ведь может волк задрать.

Лишь только голубок начнет взлетать высоко, —

Ласк не увидит он: в него вопьется сокол.

Подобной льву не будь, смири ненужный гнев.

Есть руки у меня, чтоб стал смиренным лев.

Хоть горд нагорный путь прыгучего джейрана,

Есть руки длинные у хитрости аркана.

Пускай быстрей ветров газель несется вскачь,—

Собака шахская не знает неудач.

Что родинки беречь, таить под спудом кудри?

Ты, подать уплатив, поступишь всех премудрей.

Купец! Где сахар твой? Знать, сто харваров есть?

Что ж двери на замке, коль сахара не счесть?

Ведь и́ндиго, торгаш, находит спрос; уныло

Не хмурься. Вскрой тюки, будь ты хоть в глубях Нила».[197]

Первый ответ Ширин Хосрову