Пять поросят

– Я взялся за это дело и приступил к работе с одной целью: отыскать правду.

Слова Пуаро доносились до Карлы Лемаршан, сидевшей в глубоком, с высокой спинкой кресле, словно издалека. Прикрыв ладонью глаза, она тайком изучала пять лиц.

Возможно ли представить, что кто-то из этой пятерки совершил убийство? Прекрасная, как экзотический цветок, Эльза? Раскрасневшийся от возмущения Филипп? Мягкий, добродушный мистер Мередит Блейк? Суровая гувернантка? Собранная, деловитая Анжела Уоррен?

Возможно ли – если постараться как следует – представить кого-то из них убийцей? Да, возможно, но только убийство было бы другим. Филипп Блейк мог бы задушить какую-то женщину в порыве ярости. Мередит Блейк мог бы, грозя револьвером грабителю, случайно спустить курок. Застрелить из револьвера могла бы и Анжела Уоррен, но отнюдь не случайно. Ничего личного – ради безопасности экспедиции! И Эльза, сидя в роскошных шелках на диване в каком-нибудь сказочном замке, могла бы распорядиться сбросить какого-нибудь несчастного с крепостной стены. Но даже в самых буйных фантазиях невозможно было представить в роли убийцы маленькую мисс Уильямс. Еще одна воображаемая сцена: «Вы когда-нибудь убивали, мисс Уильямс?» И в ответ: «Занимайся арифметикой, Карла, и не задавай глупых вопросов. Убить кого-то – это зло».

«Я, должно быть, больна – это нужно остановить, – подумала Карла. – Послушай, дурочка, что говорит этот человечек. Он говорит, что знает».

– Моя задача состояла в том, – продолжал Пуаро, – чтобы вернуться в прошлое, пройти сквозь годы и выяснить, что же произошло на самом деле.

– Мы все знаем, что произошло, – подал голос Филипп Блейк. – Придумывать что-то другое – мошенничество. Наглое, неприкрытое мошенничество. Вы пытаетесь под ложным предлогом выманить деньги у этой девушки.

Пуаро сдержался и не дал воли гневу.

– Вы говорите, мы все знаем, что произошло. Говорите, не подумав. Общепринятая версия определенных фактов не есть обязательно версия верная. К примеру, вы, мистер Блейк, как может показаться на первый взгляд, не питали к миссис Каролине Крейл приязненных чувств. Таково общепринятое мнение. Но каждый, у кого есть психологическое чутье, сразу поймет, что в данном случае верно противоположное. Вас всегда неодолимо влекло к Каролине Крейл, но вы отвергали очевидное и пытались побороть влечение, постоянно напоминая себе о ее недостатках.

То же относится и к мистеру Мередиту Блейку, чья преданность Каролине Крейл стала чем-то вроде многолетней традиции. Описывая трагедию, он возмущается поведением Эмиаса Крейла, его отношением к жене, но, если вчитаться внимательнее, нетрудно увидеть между строк, что давнишняя верность исчахла, а все мысли заняла юная и прекрасная Эльза Грир.

Мередит попытался что-то сказать, а Эльза Диттишем улыбнулась.

– Я привожу эти примеры для наглядности, хотя они и имеют прямое отношение к случившемуся. А теперь начинаю путешествие в прошлое – узнать все, что только можно, о той давней трагедии. Я расскажу вам, с чего все началось.

Мне удалось поговорить с адвокатом, защищавшим Каролину Крейл, с помощником обвинителя, со старым адвокатом, близко знавшим семейство Крейл, с секретарем адвокатской конторы, присутствовавшим в зале суда, с полицейским, расследовавшим это дело. А потом я пришел к пяти непосредственным свидетелям и участникам трагедии. Полученные от всех пятерых сведения составили композиционный портрет женщины. Я узнал следующие факты.

Ни разу за все время Каролина Крейл не заявляла о своей невиновности (за исключением письма, написанного к дочери).

На скамье подсудимых Каролина Крейл не только не выказала страха, но и не проявила интереса к происходящему, словно заранее смирившись с любым исходом.

В тюрьме она оставалась спокойной и невозмутимой.

В письме к сестре, написанном сразу после вынесения приговора, она выражала покорность судьбе. По мнению всех, с кем я разговаривал – за одним примечательным исключением, – Каролина Крейл была виновна.

Филипп Блейк согласно кивнул.

– Конечно, была!

– Но моя роль вовсе не заключалась в том, чтобы соглашаться с вердиктом, вынесенным другими. Я должен был сам изучить все улики, все свидетельские показания. Исследовать факты и признать, что психология дела соответствует им. С этой целью я внимательно изучил полицейские протоколы и сумел убедить пятерых очевидцев трагедии написать для меня их личные отчеты о ней. Эти отчеты оказались крайне ценны, поскольку содержали определенные сведения, которых не было в полицейских протоколах, а именно:

а) содержание бесед и упоминания о происшествиях, не имевших, с точки зрения полиции, непосредственного отношения к делу;

б) мнения самих свидетелей относительно того, о чем думала и что чувствовала Каролина Крейл (по закону, в судебном разбирательстве такие материалы к рассмотрению не принимаются);

в) некоторые факты, намеренно сокрытые от полиции.