Пять синхронных срезов (механизм разрушения). Книга вторая

Не отвечаю. На пятёрки (хотя я училась не на пятёрки, а на разные оценки, но почему-то люблю выдумывать). И что?! Тогда меня терпеливо продолжают просвещать, но всё так же иносказательно:

– Норкина, какое сегодня число, знаешь?

Нет, не знаю, зачем? мы не учимся, числа мне ни к чему, когда надо будет домой ехать, я не пропущу; это не скоро.

Со мной и вовсе перестают беседовать, невежи, а говорят между собой: как у них в городе проходила городская пионерская линейка. И медленно откуда-то наплывает на меня: ах, 19 мая, ведь это же день рождения Всесоюзной пионерской организации им. В.И. Ленина, а у Тани Кобец 25 мая день рождения; не забыть её поздравить… Приятное тёплое солнце, мы все щуримся на него, но не отворачиваемся, греемся! Гармонист аккомпанирует, мы голосисто распеваем: «Семь цветов у радуги – семь дорог у нас, новой далью радуют нас они сейчас! Мы пионерия, мы все на марше!» А маршрутов пионерского марша уже не 7, а 8, как часто всё меняют, и даже песни не поспевают за изменениями, думаю я…

* * *

Роза наконец-то летит на самолёте домой на Кубу.

Но сначала ей надо встретиться в такой-то день, в определённый час с неким кубинцем у гостиницы «Мир», что кажется мне очень низкой и маленькой рядом со зданием СЭВа. Мы втроём долго и упорно спорим, сколько в этой гостинице этажей. Я нахожу, что пять. Наташа говорит – нет, Тань, намного больше, семь. Роза расстраивается, она серьёзнейше относится к нашей пустой болтовне, и надолго исчезает. Возвращается откуда-то: это не та совсем гостиница, про которую мы говорим, а как же ей теперь найти гостиницу «Мир»; но всё правильно, рядом с высотным зданием. 15 этажей, сокрушённо вздыхает mia cubana amiga. Я предлагаю ехать, и ничего больше не узнавать: мы найдём, Роза; мне неудобно сказать ей, что зря она нашим словам так истово верит. Мы иногда с Наташкой говорим первое, что приходит нам в голову.

У входа в гостиницу мы долго кого-то ждём, просто нудно, ни о чём не разговариваем, Роза очень встревожена. Туда-сюда вьются люди. Вдруг она несмело и неуверенно подходит к худому невысокому человеку в американских джинсах и в яркой цветной рубашке:

– Oye, companero!

Да, это тот, кто ей нужен, они разговаривают кратко, два предложения, прощаются. Всю обратную дорогу Роза молчит, переживает встречу-разговор, иногда говорит нам с Наташей пустяки и летуче улыбается. Я не люблю в метро разговаривать – за грохотом поезда я абсолютно ничего не слышу.

В автобусе я спрашиваю: но почему ты не сказала «amigo»; амиго – тоже «друг». Фидель говорил: «амигас», назидательно напоминаю я подруге. Но, Таня, это не так… Так нельзя сказать… Наташка привычно приходит Розе на помощь – ведь они учатся в одной группе – слово товарищ в данном случае лучше подходит, оно более официальное. О-фи-ци-аль-но-е… Роза совсем запуталась в результате наших объяснений. Потом спрошу у Луиса, говорит она. Таня, Натаща, а вы помните Луиса, он был у меня на дне рождения, когда мы жили в комнате номер 31?

Наташа не помнит, а я говорю подруге быстро, небрежно, явно не подумав: там все почти Луисы были! Наташка смотрит на меня изумлённо, а Роза с непередаваемой гримасой. Она отворачивается к окну, потом голосом хорошим, да просто нежным: но он очень высокий, выше всех! Я неожиданно вспоминаю Луиса – он мне замуж предлагал. Розка не присутствовала при этом разговоре, но не переспрашивает, не сомневается, верит. Я убью его, тихонько шепчет она, снова отвернувшись к окну…

Роза настолько вся в хлопотах по отъезду, что на радость и на торжество у неё просто не остаётся душевных сил. Она очень озабочена; покупает всем подарки, гостинцы или просто полезные предметы. И вот – трудно поверить, но наступает долгожданный день её отлёта. Начиная от общежития, Розу провожает огромная толпа кубинцев и других латиноамериканцев, которая, к вящему моему удовольствию, постепенно тает от пересадки к пересадке. В метро случается неожиданная небольшая неразбериха.

Только что открыли новую станцию на зелёной линии – «Горьковскую», в каждой схеме в вагонах метро приклеили аккуратный прямоугольник, с этой станции можно сделать пересадку на «Пушкинскую» на нашей линии. Открывали, конечно, с фанфарами и речами. Нашли некую ткачиху-повариху, которая живёт на юге Москвы, по зелёной линии, а работает примерно в районе «Щукинской» или и того дальше, она об этом написала радостное письмо в центральную газету: «…Поездка стала намного удобнее. Спасибо родной Коммунистической партии, её Центральному Комитету, за заботу о нас, простых тружениках…» Я точно помню, что подумала: подумаешь, забота, ерунда какая, всё равно очень далеко и проблематично ездить; небось, ещё на автобусе сколько к метро пилит, бедная ткачиха. Не вертолёт же ей подарили, думаю я раздражённо: пересадку на метро!!!!!!!