Пять столетий тайной войны

…В ночь с 20 на 21 июня 1791 г. на площади Карусель стояли две большие старомодные кареты. Постепенно стали собираться пассажиры, и экипажи тронулись в путь. В одном из них, судя по паспорту, сидела баронесса Корф, вдова полковника царской службы. После смерти мужа баронесса поселилась в Париже, из которого уезжала теперь вместе с детьми за границу, вероятно, почувствовав себя неуютно в охваченном революционными событиями городе. Баронессу сопровождало несколько горничных и слуг. Ничто, казалось, не возбуждало подозрения в этом отъезде богатой иностранки. Ведь встречающиеся по дороге патрули национальной гвардии не могли знать, что одна баронесса Корф с точно таким же паспортом уже успела уехать в Германию.

На деле происходило весьма важное событие революционной эпохи. Роялистские заговорщики, включая фаворита Марии-Антуанетты графа Ферзена, давно готовились к похищению короля, ставшего пленником революционного Парижа. В случае побега за границу Людовик XVI должен был стать центром притяжения контрреволюционных сил и при поддержке иностранных армий двинуть их против непокорного народа Франции.

Дубликат паспорта баронесса Корф получила под тем предлогом, что оригинал сгорел. Роль баронессы играла воспитательница королевских детей герцогиня де Турзель. Людовик изображал лакея, а Мария-Антуанетта и сестра короля — горничных баронессы Корф. Карету сопровождали также под видом лакеев трое дворян из лейб-гвардейского полка. Действительные горничные ехали в ранее отбывшем экипаже. Наконец, по другой дороге уехал и добрался до Бельгии брат короля граф Прованский. Бегство короля происходило на два дня позже намеченного срока, и поэтому некоторые отряды, выставленные заранее роялистским генералом Буйе на пути следования кареты, пришлось отвести в сторону, чтобы не возбуждать подозрения. По дороге у экипажа сломалось колесо, что тоже вызвало потерю целого часа драгоценного ночного времени. Но все бы это сошло с рук, если бы не бдительность революционного народа, которую недооценили заговорщики.

В то время, когда не существовало фотографии, нелегко было узнать по рисункам человека, переодетого в чужую одежду. Однако почтмейстер небольшого селения около Варенна Жан Батист Друэ был стойким и проницательным революционером. Он знал о том, что уже неоднократно предпринимались попытки вывезти Людовика XIV из революционного Парижа. Друэ поразило сходство лакея в карете баронессы Корф с портретом короля на ассигнациях: та же толстая фигура и нос с горбинкой на типичном бурбонском лице! Другие факты усилили мелькнувшее подозрение: лошади самой высокой породы для экипажа баронессы (заказаны были самим герцогом Шуазелем) и подозрительный кавалерийский отряд, приближавшийся к городку (им командовали дворяне-монархисты).

Друэ не терял времени. Быстро созвал местную национальную гвардию, чтобы задержать отряд, а сам вскочил на коня и помчался в Варенн, куда отбыла королевская карета. Окольными путями почтмейстер обогнал экипаж мнимой баронессы. За немногие минуты, которые были в его распоряжении, Друэ и несколько встреченных им жителей перегородили с помощью опрокинутой телеги мост, по которому должна была проехать карета. Потом Друэ разбудил мэра, который призвал к оружию национальную гвардию Варенна. Зазвенел набат, со всех сторон из города и окрестных деревень сбегались вооруженные люди; когда показался королевский экипаж, все было подготовлено к встрече. Король и его спутники были арестованы. А прибывшие кавалерийские эскадроны, которые следовали за королем, отказались повиноваться офицерам-роялистам и перешли на сторону народа. Роялистский заговор потерпел полное крушение. Арестованных отправили обратно в Париж.

В истории бегства в Варенн остается неясным, насколько царский посол барон Симолин был посвящен в планы заговорщиков. В его переписке с Петербургом имеются фразы, которые можно истолковать в том смысле, что посол не знал о назначении выданного по его приказу дубликата паспорта баронессы Корф. Но в то же время это неведение царского дипломата, игравшего роль одновременно разведчика и полицейского, наблюдавшего за поведением русских, которые оказались во Франции, маловероятно.