Пять тысяч слов

«Я, тайшигун, придворный историограф, скажу так: в летописях многое утеряно и имеются пробелы, но утраченное в них частью встречается в других сказаниях. Конечно, тем, кто не любит учиться и глубоко задумываться, кто не понимает сердцем смысла этих сказаний, — тем трудно толковать о них из-за своей узости и малой осведомленности».

Так сказал тайшигун, но мысль его не обрела покоя. Ныне, размышляя в Беседке белого журавля, Цянь хотел высказаться еще более определенно. Ему казалось, что он, наконец, постиг причины непостоянства императора и собственного несчастья. Перебирая в уме дела и поступки У-ди, тайшигун все с большей удрученностью сознавал, что государь следует в своих решениях не воле Неба, а самым приземленным стремлениям, своим собственным склонностям и недостаткам, которые, к тому же, умело могли раздуть в нем его приближенные. А так ли было во времена Пяти Императоров, которым У-ди стремился подражать? О, тайшигун хорошо знал, что это было не так. Мудрый император Чжуань-сюй решал дела, вникая в их суть. Он действовал, исходя из сезонов года, беря пример с Неба, и устанавливал отношения между людьми, подражая духам людей и небесным духам. Император Яо, когда встал вопрос о престолонаследии, не послушал советов приближенных и не отдал престол ни своему сыну Дань-чжу, ни Гун-гуну, сказав: «С виду они почтительны, но на деле пренебрегают Небом!» Новым императором стал простой человек Шунь, обрабатывавший землю у горы Лишань.

Много раз в эти дни тайшигун вопрошал себя: способен ли нынешний государь, подобно императору Яо, возвыситься над родственными и другими личными пристрастиями, дабы выполнить волю Неба? И каждый раз отвечал себе: нет, не способен. А посему, заключал Цянь, решения его подвержены влиянию извне и далеко не всегда воплощают высшую мудрость. Более того, когда император отвергает достойных людей и следует советам тех, чьи добродетели сомнительны, он, как и все смертные, впадает в жестокие ошибки. Этих ошибок не избежал даже Лю Бан — знаменитый предок У-ди, основатель династии Хань. Его примером Цянь и решил подтвердить главную мысль своего краткого послесловия к книге. После долгих раздумий здесь, у озера Спящих лилий, он написал:

«Я, тайшигун, придворный историограф, скажу так: когда государь творит большие дела, они привлекают и людей недостойных, следующих за Сыном Неба подобно мухам на хвосте лошади.

В свое время я на западе доезжал до Кунтуна, на севере переходил через Чжолу, на востоке доходил до моря, на юге плавал по Янцзы и Хуанхэ и везде расспрашивал стариков о прошлом. Поистине странные вещи услышал я о людях, которые будто бы помогли императору Лю Бану сокрушить циньских правителей и установить власть дома Хань. Так, Фань Куай, видный сановник, в молодости был живодером; знаменитые генералы Сяо Хэ и Цао Шань начали свою службу тюремщиками; а Чжоу Бо некогда зарабатывал на жизнь, ударяя в барабан на похоронах!

Разве мог Лю Бан в окружении таких людей внимать голосу Неба и воплощать в своих делах добродетели Пяти Императоров? И не потому ли победы его сменились поражениями, дни мира нарушились восстанием владетельных князей и междоусобная война вновь потрясла Поднебесную?»

II

Так сказал тайшигун, но мысль его не обрела покоя. Смутное ощущение какой-то своей вины заставляло его вновь и вновь размышлять о началах жизни и концах судеб, о величии и падении царств, о радости и страхе, о награде и наказании... Пели птицы в Саду порхающих лепестков, резвились бабочки над беседкой, стояла тишина над озером Спящих лилий. И только когда уединение этих мест было нарушено появлением государевой наложницы Дэ фэй, Цянь понял, в чем заблуждался.