Пять жизней и одна смерть

– Вы давите на нее, доктор, – говорит Марта с какой-то угрозой в голосе.

– Ты недовольна моими методами, Марта? Тебя что-то не устраивает? Или ты считаешь, что знаешь лучше меня, что нужно другим пациентам? – спрашивает она серьезно.

В комнате повисает тишина, Марта уверенно и как-то спокойно смотрит на женщину и молчит. Та продолжает, не дождавшись ответа:

– На этом ставим точку! У себя на занятиях я такого больше не потерплю. И я на нее не давлю. – После чего она переводит внимательный взгляд на меня. – Элиза, я не давлю на тебя. Просто советую высказаться.

– Она выскажется, когда сможет, – опять перебивает ее Марта.

Врач в очередной раз тяжело вздыхает, серьезно смотрит на нее и сдается, переключившись на какого-то парня из нашего круга.

Марта берет мою руку и шепчет мне на ухо:

– Не переживай, я не дам тебя в обиду. – Она мягко и по-дружески улыбается. – Расскажешь, все расскажешь, но тогда, когда ты сама этого захочешь.

Я киваю. Мне нравится ее забота и покровительство.

После посещения сеанса психотерапии и выслушивания грустных историй участников Марта делится, что сегодня на обеденной трапезе она дежурит в столовой, и я вызываюсь ей помочь. Мы расставляем столовые приборы, салфетки, хлеб и солонки. После обеда убираем со столов и подметаем пол. После не такой уж неприятной трудотерапии по расписанию значится читальный клуб, куда мы и направляемся. В этот день обсуждаем научно-фантастический роман Дэниела Киза «Цветы для Элджернона». Я читала его, когда еще была собой, Линой. И он однозначно входил в список моих топ-книг. Это произведение потрясло меня своей глубиной, стилем, содержанием и формой. Автор побуждал думать, рассуждать, заглядывать в темные уголки человеческой души. Теперь же мне комфортно среди людей, которые обсуждают «несовершенства» как идеал мироздания, поднимают темы истинного Я, темы жизни, смерти и судьбы. Я среди них не Элиза, не Анна – сейчас, в этот самый миг, я Лина Маккольм. Я – это я.

– Скажи, Элиза, какой ты видишь себя? Кому из героев ты симпатизируешь, а кому нет? – спрашивает меня молодой сухощавый мужчина с живыми глазами.

– Я вижу себя мышонком. Я Элджернон.

– Почему? – интересуется Марта, словно заглядывая мне в душу.

– Потому что застряла в лабиринте. В лабиринте жизни. Вначале я была обычной и жила, как и все девочки и девушки, как все любимые дочки, внучки, сестры. А потом кто-то решил, что я могу быть подопытным мышонком, что мне зачем-то это нужно. И наградил меня тем, что мне не было дано от природы, да и никому из моего вида. Я узнала то, что не должна была знать, стала тем, кем никогда не должна была быть. А итог всегда один, финал жизни всегда жесток. И я знаю, что рано или поздно меня ждет еще одно разочарование, когда пойму, что не принадлежу ни этому миру, ни другому, что я все тот же маленький мышонок, которого давным-давно не существует. А моя жизнь – всего лишь эксперимент, который останется только на бумаге и на мраморном камне двумя несложными строками: датами и именем.

Когда я договариваю и обвожу всех взглядом, лица выражают печаль и сострадание, они все устремлены куда-то вглубь меня, далеко-далеко. Марта кладет свою теплую ладонь на мою и произносит:

– Мы с тобой, маленький храбрый мышонок. И мы не дадим тебе так просто сдаться.

И я начинаю плакать. Мне кажется, что она говорит это не Элизе, нет – она говорит это маленькой девочке Лине, которая так устала бродить по безлюдному, темному, холодному лесу в поисках ответов, которые боится получить. Накопившиеся эмоции сокрушают тело, выплескиваются на свет, очищая от токсинов не только тело Элизы, но и мою собственную душу. Я обнимаю Марту и тихо шепчу:

– Я так боюсь умереть.

Она только крепче прижимает меня к себе, потом отстраняется, вытирает мои слезы и говорит:

– Обернись, мы тут все не без греха. Но поверь мне, я говорю тебе это каждый день и скажу еще раз. Я вижу свет, свет твоего сердца через яркий блеск твоих глаз. И знаю, глаза не умеют лгать. Тебе нечего бояться, мышонок, ты уже нашла выход из лабиринта. Вот он, вокруг тебя. Это место – выход, это твое будущее, это жизнь. А смерть осталась там, за воротами «Возрождения». А если когда-нибудь, лет через восемьдесят, ты навсегда закроешь глаза в своей теплой кровати в окружении большой семьи, то продолжишь жить уже в их сердцах, в их венах, в каждом из них. А я обязательно принесу тебе цветы, уж поверь. – И она громко смеется, развеивая туман грусти, который словно бы опустился на меня.

Я вытираю остатки соленой воды на своем лице и улыбаюсь. Я больше не боюсь. Не сомневаюсь в себе, не сомневаюсь, что я Лина и, в каком бы теле ни проживала этот день, остаюсь все той же Линой. Это я, истинная я. Слова этой хрупкой девушки залатывают во мне какие-то пробоины, топившие почти разбитую лодку. Я осознаю, что жива и живу в каждом из них, проживая множество жизней, чувствуя и ощущая то, что ни одному другому человеку не дано почувствовать, то, что ни одному человеку не успеть ощутить. Я Лина, я храбрый мышонок Элджернон.