Пять жизней и одна смерть

В тело Кира я попадала еще несколько раз, но больше никаких записок, подсказок, ответов или хоть каких-то указаний на них не находила. Тогда я еще не знала, кто он и что сделал. А он, видимо, понял, кто я, прочитав мое имя в записке. Имя своей жертвы он не мог забыть! Но почему он тогда выбрал путь молчания? Почему не признался мне, не попросил прощения или не попытался объяснить, что это сделал не он? Почему во всем сквозило пустотой? Словно меня нет и не могло быть. Но я ведь была. И он это знал, он знал! А я поначалу и не догадалась, с кем меня свела Вселенная. Пока последний раз в общем коридоре ко мне не подошел другой заключенный и не назвал меня Киром Джонсоном. В руке мужчины была заточка, и он шел на меня. Не знаю, почему спасла жизнь своего убийцы, не знаю, что мною двигало. Но я смогла чудом увернуться от первого удара, а потом оттолкнула нападавшего и помчалась по коридору. Финалом было столкновение с охраной, наручники и изолятор. Но Кир остался жив, а я больше не попадала в его тело.

Руки подрагивают, я встаю и заглядываю в бар, где томится бутылка виски, не допитая Анной. Достав ее, наливаю добрые граммов пятьдесят в стакан. Беру из холодильника лимон, предназначенный для чая, и делаю большой глоток, после которого закрепляю ощущение долькой лимона. Горло, язык, нёбо, внутренности – все обжигает с непривычки, я не очень‐то опытна в распитии алкоголя, особенно крепких напитков. Но тремор ослабевает, а в голове появляется небольшой, легкий и приятный туман. Я делаю еще глоток, доливаю в стакан обжигающей жидкости и подхожу к дивану. Взяв лист, сажусь за стол и внимательно разглядываю его четыре угла, ровную, чуть шершавую поверхность с вкраплениями. Потом рука поднимает ручку. Я, выдохнув, поджимаю губы, и ручка прикасается к бумаге.

С чего начать? Интересно, в интернете есть подсказки на тему «С чего начать письмо собственному убийце?» Вряд ли, спросить-то некому. «Привет» – как-то слишком по-дружески. «Добрый день» – уж очень официально. Ладно, не важно это все!

Здравствуй, – начинаю я свое письмо. Больше представляться Линой не буду, опыт есть, так что продолжаю так:

…Меня зовут Анна Битрайд, и мне очень нужно с тобой поговорить. Зачем – можешь спросить меня при встрече, попытаюсь тебе объяснить. Мне очень важно увидеться с тобой. От этого зависит…

Что зависит? «Будущее» – ну не знаю. Зависит «все» – полный бред. «Мое душевное спокойствие» – очень смешно. Напишу размыто. Тем более сама пока до конца не понимаю, что именно зависит от этого человека.

Как я посмотрю ему в глаза, в глаза своего убийцы?

Странно, но я не чувствую ненависти. Я хочу ненавидеть, презирать, чувствовать отвращение и злобу, но внутри только жуткая обида и боль. Я могла бы его уничтожить, просто позволить тому мужику его убить. Или в следующий раз сделать что-то такое, чтобы он больше не проснулся. Но я на это не способна, я не такая и не хочу быть такой. Может, надеюсь, что знаю не всю правду, может, написанные им послания пробудили во мне сомнения.

Продолжаю наполнять белый бумажный лист смыслом:

…очень многое. Просьба не оставлять письмо без ответа и связаться со мной. Номер телефона укажу ниже, если у тебя будет шанс мне позвонить. Еще на всякий случай напишу электронный адрес. Ну и обычный адрес будет на конверте.

PS. Очень жду ответа.

Сворачиваю аккуратно письмо и откладываю в сторону. Наверное, слишком размыто и жалостливо. Ну а что я могу написать? Мне нужна правда. Еще раз глотаю из стакана, туман в голове становится все гуще и объемнее, замедляя внутренние механизмы. Продолжать активные действия уже поздно, глупо и бесполезно. Крепкий алкоголь явно не мой соратник. Да и кому он вообще соратник?

Глава 14

Я живу в каждом из них, проживая множество жизней, чувствуя то, что ни одному другому человеку не дано почувствовать и не успеть ощутить. Я Лина, я храбрый мышонок Элджернон.

Открываю глаза и слепну от кристально-снежной белизны, окружающей меня. Белые стены, белый потолок, белая постель, весь интерьер тоже белый. Мне кажется, даже мои руки, которые лежат поверх белоснежного покрывала, тоже приобрели какой-то снежный оттенок.

– Я что, попала в рай? – неконтролируемо произношу вслух.

И слышу веселый, игривый смех, разлетающийся по комнате.

– Если бы. Скорее, это чистилище, в котором мы застряли надолго, – отвечает молодой задорный голос откуда-то слева.