Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

По-видимому, кое-какие сбережения, и отнюдь не маленькие, все-таки были сохранены. В Первомайске, на берегу Южного Буга, прадед приобрел целую усадьбу, жизнь в которой послужила потом источником воспоминаний о потерянном Рае семьи Питч. Мне так часто рассказывали о нем в детстве… Все мужчины работали на крупном (по тем временам) сахарном заводе: Карл Антонович как литейщик, а сыновья по своим рабочим квалификациям. Чистые пролетарии, с детства привыкшие к труду, не подкопаться. А что у них раньше свой заводик был, так про это все уже забыли. Заработков хватало на жизнь в достатке. А мать, Ксения Дмитриевна, уверенно вела нехилое хозяйство.

Дочкам Карл пытался дать полное образование, но закончить его удалось только Елизавете, которая потом тщательно это скрывала. При советской власти ее любимая роль «разбитной и шухерной, но бедной деревенской бабки «с пид Одессы» в сочетании с наличием образования ну никак не сочеталась.

Но это было потом. А пока они почти одновременно вышли замуж, и по тем временам очень удачно. Потом у Лизы и Лиды, тоже почти одновременно, родились дочки, которых они на все лето привозили в усадьбу деда. Тот внучек любил и, несмотря на свою строгость, даже шалости прощал.

Но счастливый период в жизни семьи Питч длился недолго. На этот раз постаралась природа. Весной разлился Буг. Жуткое наводнение и ледоходом снесло дом и половину сада, льдины, как пилой, срезали деревья, а подмытый берег с домом и строениями обвалился. Из семьи никто не пострадал. Но оставаться на старом месте стало невозможно, и началось кочевье деда с остатками семьи по тем местам, где в их квалифицированных услугах нуждались действующие сахарные заводы. Сначала было село Грушка – это недалеко от современного Кропивницкого (в прошлом Елисаветграда, потом Зиновьевска, потом Кирово и Кировограда). Вполне возможно, что туда им помог перебраться Геннадий Фокин. Потом, скорее всего, из-за его же неприятностей по работе им срочно пришлось уехать в поселок Носовка, который находился под Нежином Черниговской области. Везде, несмотря на астму, прадед работал литейщиком и был среди лучших, даже путевкой в Крым награждался. Но с дочкой после ее отъезда в Россию Карл Антонович так больше и не увиделся.

Сейчас все еще надеюсь до города Дечина в Чехии добраться, поискать предков на кладбище. И уже на июнь этого года договорился – так подлый вирус все испортил.

Мой второй дед, Литвинцев Алексей Николаевич, по семейной версии для детей, «советский служащий, после революции порвавший со своими родными, служителями церкви, и решительно перешедший на сторону красных», на самом деле был подпоручиком в армии Колчака. Правда, его насильно мобилизовали с последнего курса Иркутского реального училища, но кого тогда это интересовало? Еще повезло, что он не попал в 3-ю армию Каппеля и не был расстрелян в ходе разоружения этих белых частей. Вообще, всех колчаковских офицеров в ранге поручика и выше ждала именно такая участь. А вот подпоручиков пока помиловали. После короткого пребывания в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии его отправили в Ярославский концентрационный лагерь. Интересный поворот, не правда ли? По сравнению с прежней версией.

Тогда условия содержания врагов народа в первых лагерях такого рода были еще достаточно мягкими. А так как он был человеком образованным, то его в компании семи бывших колчаковцев прикомандировали к Ярославскому губсовнархозу. Даже назначили заведующим отделом управления делами, поскольку грамотных кадров советской власти катастрофически не хватало. Вот где-то в недрах этого учреждения и пересеклись их пути с Сонечкой Жуковой, которая подрабатывала в этой канцелярии делопроизводителем, одновременно учась в университете. Ее семья, перебравшаяся в Ярославль из Ростова Великого еще до революции, проживала по адресу Срубная улица (ныне Собинова), дом 12, квартира 3 (знакомый уже адрес?)

Софья, окончившая крутую ярославскую Мариинскую гимназию в 1917 г., в 1922 была уже студенткой второго курса агрономического факультета Ярославского университета по специальности «садоводство». Но любовь оказалась сильнее желания получить высшее образование, и 20 апреля 1922 г. в 1-м отделении ЗАГС города Ярославля Софья Жукова и Алексей Литвинцев зарегистрировали гражданский брак. Венчались ли они в церкви, мне не известно. И вскоре молодая семья уехала по месту после лагерного распределения бывшего заключенного – в глухое сибирское захолустье, город Канск. Судя по описанию современников, это был жутко депрессивное место, но выбирать не приходилось. Там мой папа и родился.

Дед действительно стал советским служащим, как мне в детстве и говорили, но пробыл им недолго. Открывшаяся скоротечная чахотка быстро свела его в могилу. Софье с ребенком сильно досталось в его предсмертный год: Алексею не хотелось умирать таким молодым, вот он и срывал свою злость и отчаяние на окружающих. Оставаться в Канске после смерти мужа Софье не имело никакого смысла, и молодая вдова привозит трехлетнего сына к родителям в Ярославль.