Пятая гора

А проснулся он от чьего-то прикосновения. Была еще ночь, но луна уже скрылась.

— Я пообещал маме, что пригляжу за тобой, — сказал мальчик. — Но что делать, я не знаю.

— Возвращайся в Акбар. Люди милосердны, может быть, кто-нибудь приютит тебя.

— Ты ранен. Надо перевязать тебе руку. Надеюсь, появится ангел и скажет мне, как поступить.

— Несмышленыш, ты понятия не имеешь о том, что происходит вокруг! — вскричал Илия. — Ангелы никогда больше не слетят к нам, ибо мы — самые обыкновенные люди и обнаруживаем слабость в час страдания! И когда нагрянет беда, справляться должны сами!

Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться: что толку спорить?

— Как ты появился здесь?

— Я никуда и не уходил.

— Стало быть, ты видел мой позор и понимаешь, что мне больше нечего делать в Акбаре?

— Не ты ли говорил, что все битвы — даже проигранные — учат чему-нибудь?

Илия вспомнил, как шли они вчера утром к источнику. Показалось, что с тех пор минуло много лет, и захотелось сказать: в час беды красивые слова ничего не значат. Но он решил не пугать мальчика.

— Как тебе удалось спастись от пожара?

Мальчик поник головой.

— Я не спал. Решил подстеречь тебя в тот миг, когда ты войдешь в комнату моей матери… И видел, как в город вошли первые ассирийцы.

Илия поднялся и зашагал дальше. Он хотел найти ту скалу у подножия Пятой горы, где однажды они вдвоем с вдовой смотрели на заход солнца, но тотчас подумал:

«Не надо мне туда ходить, это только усилит мое отчаянье».

Но неодолимая, таинственная сила влекла его вперед. И, достигнув цели, он горько зарыдал: как и город Акбар, место это было отмечено камнем — но на всей этой бескрайней равнине одному лишь Илии открылся горестный смысл этого: никогда больше не восславят его новые жители города, никогда не отполируют его ладони супругов, постигающих здесь смысл любви.

Подняв мальчика на руки, он стал искать место для ночлега.

— Я проголодался и хочу пить, — сказал мальчик, проснувшись.

— Мы можем дойти по пастушьей сторожки, это здесь неподалеку. Пастухи, должно быть, не пострадали: они же не из Акбара.

— Надо восстановить город. Моя мать сказала, что отныне она и есть Акбар.

Что там восстанавливать? Нет больше ни дворца, ни рынка, ни крепостных стен. Законопослушные обыватели превратились в разбойников, юные воины зверски перебиты. Ангелы никогда больше не явятся ему — но это еще наименьшее из зол.

— Неужто ты считаешь, что разрушение, страдания, смерть были не зря? Что они имели смысл? Неужто думаешь, будто нужно пожертвовать тысячами жизней ради того, чтобы кого-то чему-то научить?

Мальчик взглянул на него с удивлением.

— Ладно, не слушай меня, — молвил Илия. — Пойдем лучше поищем пастухов.

— И возродим город.

Илия промолчал в ответ. Он знал, что утратил былое свое влияние на народ, видящий в нем причину всех несчастий. Правитель бежал, начальник войска убит. Тир и Сидон скоро тоже окажутся под властью чужеземных захватчиков. Наверное, вдова была права: богам не сидится на одном месте, а на этот раз сам Господь, как видно, удалился куда-то…

— Когда мы вернемся в Акбар? — спросил мальчик.

Илия в ярости ухватил его за плечи и стал трясти:

— Обернись! Ты ведь не слепой ангел! Ты ведь зряч, если собирался следить за собственной матерью! Обернись! Что ты видишь? Видишь эти столбы дыма? Ты понимаешь, что это значит?

— Мне больно! Я хочу уйти отсюда! Хочу уйти!

Илия остановился, испугавшись собственного гнева — никогда еще он не вел себя так. Мальчик высвободился и бросился бежать в сторону Акбара. Илия догнал его, остановил, опустился перед ним на колени.

— Прости… Сам не знаю, что на меня нашло.

Мальчик рыдал беззвучно и бесслезно. Илия присел рядом с ним, ожидая, когда он успокоится.

— Не уходи. Я сказал твоей матери, что останусь с тобой, пока ты не подрастешь настолько, чтобы следовать собственной стезей.

— Ты сказал еще и что город не пострадал. А она ответила…

— Не трудись повторять. Я — в смятении, я затерян в чащобе собственной вины. Дай мне найти себя самого… И прости, я не хотел причинить тебе боль.

Мальчик обнял его. Но так и не уронил ни слезинки.

* * *

Они добрались до лачуги посреди долины. На пороге дома стояла женщина, двое ребятишек играли во дворе. Овцы скучились в хлеву — это показывало, что пастух сегодня утром не выводил их на выпас в горы.

Женщина с испугом смотрела на мужчину и мальчика, приближавшихся к ее дому. Больше всего ей хотелось немедля прогнать их прочь, однако обычай — и боги — требовали исполнить не знающий исключений закон гостеприимства. Не приютишь странников сейчас, когда-нибудь в будущем та же участь постигнет и твоих детей.

— Денег у меня нет, — сказала она. — Но дам воды и покормлю, чем бог послал.

Путники расположились в маленькой пристройке под соломенной крышей, а женщина вынесла им кувшин с водой и сушеных фруктов. Они ели молча, чувствуя, что хоть краешком прикоснулись к обычной повседневной жизни, сгинувшей со вчерашнего вечера бесследно. Дети, испугавшись появления незнакомцев, попрятались в доме.

Окончив скудную трапезу, Илия осведомился о пастухе.