Пятая гора

«Было время, когда мне хотелось заниматься плотницким ремеслом, но потом я захотел стать пророком, посланным свыше для спасения Израиля, — думал Илия. — Ангелы нисходили ко мне с небес, Господь говорил со мной. Так было до тех пор, пока я не понял: Он не всегда справедлив, и причины деяний Его бесконечно далеки от границ моего разумения».

Пастух крикнул жене, что сегодня больше не пойдет из дому — в конце концов, он недавно вернулся из Акбара, и пускаться в новый путь ему было лень.

— Спасибо, что приютил, — сказал Илия.

— Что же это за приют на одну ночь?!

Мальчик прервал их:

— Мы хотим назад, в Акбар.

— Переждите здесь до завтра. В городе идут грабежи, и негде будет переночевать.

Мальчик, уставясь в землю и закусив губу, вновь сумел сдержать слезы. Пастух проводил их в дом, успокоил жену и детей, а весь остаток дня развлекал гостей разговорами о погоде.

Наутро они проснулись рано, подкрепились тем, что подала им на завтрак жена пастуха, и собрались уходить.

— Да будет жизнь твоя долгой, да растет и множится стадо твое, — сказал на пороге Илия. — Плоть моя получила то, в чем нуждалась, душа узнала неведомое ей прежде. Да не забудет Бог того, что вы сделали для нас, да не придется детям вашим стать чужеземцами на чужбине.

— Не знаю, про какого бога ты говоришь: на вершине Пятой горы живет их много, — неласково ответил пастух, но тотчас заговорил иначе: — Помни о своих добрых делах, и это придаст тебе мужества.

— За мною числится немного добрых дел, и ни одно из них не объясняется моими душевными качествами.

— Что ж, тогда пришла пора сделать больше.

— Быть может, я мог предотвратить вторжение ассирийцев.

— Да будь ты даже самим правителем Акбара, и то не сумел бы остановить неизбежное, — рассмеялся в ответ пастух.

— Быть может, правитель должен был бы напасть на них, когда они только пришли в долину и еще не успели подтянуть все свои силы. Или договориться о мире, не дав войне разгореться.

— Все, что могло бы случиться — но не случилось, — будет пущено по ветру и сгинет бесследно, — сказал пастух. — Жизнь складывается из наших отношений к ней. Но есть на свете такое, что нужно пережить, ибо этого хотят боги. Неизвестно, зачем им это нужно, но не следует даже пытаться уклониться от этого.

— Но ради чего?

— Об этом спроси израильского пророка из Акбара. Похоже, у него найдутся ответы на все вопросы, — сказал пастух и пошел к загону. — Мне пора гнать моих овец на выпас. Им не терпится — ведь вчера они целый день провели взаперти.

Он поклонился на прощанье и повел стадо в горы.

Мальчик и взрослый мужчина шли по равнине.

— Ты слишком медленно идешь, — сказал первый. — Боишься того, что может с тобой случиться?

— Боюсь я только самого себя, — отвечал Илия. — А другие ничего не смогут мне сделать, ибо сердце мое умерло.

— Но есть еще Бог, вернувший меня из смерти. Он может оживить и мою мать, а ты — возродить город.

— Забудь о Боге. Он далеко и больше не совершает чудес, которых мы ждем от Него.

Пастух был прав. С этого мгновения предстояло изменить свое прошлое, забыть, что считал себя в оны дни пророком, мнившим освободить Израиль, но и один-единственный город спасти не сумевшим.

Эта мысль вселила в него странное ликование. Впервые в жизни он почувствовал себя свободным — готовым делать все, что сочтет нужным, и тогда, когда сочтет нужным. Да, он больше никогда не услышит ангелов, но зато волен вернуться в Израиль, вновь взяться за плотницкое ремесло, отправиться в Грецию, чтобы набраться познаний у тамошних мудрецов, или вместе с финикийскими корабельщиками уплыть за моря.

Когда-то Господь призывал его к мести. Лучшие годы жизни отдал он равнодушному Богу, Который только и знает, что отдавать приказы, и все вершит на Свой лад. Илия привык безропотно принимать Его решения и чтить Его замысел.

И вот в награду за верность получил он пренебрежение, преданность его осталась незамеченной, а рьяные старания исполнить высшую волю погубили единственную в жизни женщину, которую он любил.

— Обладаешь всей силой земной и небесной, — произнес Илия на родном языке, чтобы мальчик не понял смысл его слов. — Раздавить город, растоптать страну Тебе так же легко, как нам, людям, — муравья. Что ж, испепели меня, уничтожь сейчас, ибо если не сделаешь этого сейчас, завтра я пойду против Твоего творения.

Вдали показался Акбар. Илия крепко сжал руку мальчика.

— Отсюда, пока не окажемся за городскими воротами, я пойду с закрытыми глазами, и тебе придется послужить мне поводырем. Если мне не суждено будет дойти, сделай сам то, о чем просил меня, — восстанови Акбар, хотя для этого тебе надо будет сначала подрасти и постичь науку плотников и каменотесов.

Мальчик ничего не отвечал. Илия закрыл глаза и доверился ему. Он слышал только посвист ветра и звук собственных шагов.

И ему вспомнился Моисей, которому Бог — после того, как он освободил избранный народ и провел его с огромными трудностями через пустыню, — воспретил входить в Ханаан. Моисей тогда сказал так: