Пятая гора

— Тогда продолжай свое единоборство до тех пор, пока Господь не призовет тебя обратно в Израиль, — сказал ангел. — Поднимись с колен, иди и продолжай доказывать, что борьба твоя исполнена смысла, ибо тебе удалось одолеть стремнину Неизбежного. Многие тщились делать это, но терпели бедствие и шли ко дну. Не меньше было и тех, кого тащило течением и выбрасывало потом на чуждый, не им сужденный берег. Ты же достойно справляешься с этим, ты направляешь свой челн туда, куда хочешь сам, и пытаешься переплавить свою боль в деяние.

— Как жаль, что ты слеп, — сказал Илия. — Иначе увидел бы, что старики, вдовы и сироты оказались способны возродить город. И в скором времени все станет так, как было прежде.

— Надеюсь, не станет, — ответил ангел. — Ибо слишком дорого заплатили они за то, чтобы жизнь их изменилась.

Илия улыбнулся. Ангел был прав.

— Надеюсь, и ты поведешь себя подобно тем, кому предоставили вторую возможность, и не совершишь одну и ту же ошибку дважды. И никогда не позабудешь, в чем смысл твоей жизни.

— Не позабуду, — ответил Илия, ликуя оттого, что ангел вернулся.

Караваны больше не проходили по долине — из-за ассирийцев, разрушивших дороги, торговые пути пролегали ныне через иные земли. Каждый день несколько мальчишек поднимались на единственную уцелевшую крепостную башню: им было поручено вглядываться в горизонт и оповестить о приближении ассирийцев. Илия намеревался принять их с почетом и передать им власть.

И тогда он сможет уйти.

Но с каждым прожитым днем все яснее чувствовал он — Акбар стал частью его жизни. Быть может, предназначение его вовсе не в том, чтобы свергнуть Иезавель, а в том, чтобы провести со здешним народом остаток дней своих, сделавшись смиренным рабом ассирийских завоевателей. Восстанавливать торговые пути, выучить язык врага и — в часы досуга — пополнять библиотеку, которая с каждым днем пополняется все новыми табличками.

И то, что однажды ночью, ныне уже бесконечно отдаленной во времени, представлялось гибелью города, теперь возвещало возможность сделать его еще более прекрасным. Улицы стали шире, кровли домов прочнее, а искусное хитросплетение труб доставляло воду из источника на самые глухие окраины Акбара. Обновилась и сама душа Илии, и каждый день учился он у стариков, у женщин, у детей чему-нибудь новому. И все они — не покинувшие Акбар в силу полнейшей беспомощности своей — превратились теперь в спаянное общей целью и совместными трудами сообщество мастеров.

«Если бы правитель мог хотя бы предположить, что от них может быть столько пользы, он по-иному выстроил бы оборону города и, может быть, спас бы его от разрушения».

Так подумал Илия, но тотчас понял, что заблуждался. Акбар должен был быть разрушен — во имя того, чтобы его жители смогли пробудить дремлющие в них силы.

* * *

Месяц проходил за месяцем, а ассирийцы не подавали признаков жизни. Акбар был почти полностью восстановлен, так что Илия мог устремить свои думы к будущему. Женщины отыскивали запасы тканей и шили из них новую одежду. Старики заботились о том, чтобы в городе было чисто, и наводили порядок в домах. Дети охотно откликались на просьбы помочь, но чаще всего целыми днями играли: такова уж их главная обязанность — играть.

Сам Илия вместе с сыном вдовы поселился в маленьком доме, сложенном из камня на том месте, где прежде помещались купеческие склады. Жители города каждый вечер рассаживались вокруг костра, горевшего на главной площади, и рассказывали всякую всячину: все, что случилось когда-либо услышать, — Илия же с помощью мальчика заносил их слова на глиняные таблички с тем, чтобы наутро обжечь в печи. Библиотека росла на глазах.

Женщина, потерявшая сына, тоже учила буквы Библоса. Увидев, что она уже может составлять слова и целые связные предложения, Илия попросил ее обучить алфавиту всех прочих горожан — когда вернутся ассирийцы, они смогут пригодиться им как переводчики или учителя.

— Именно этого хотел избежать жрец, — сказал как-то старик, нарекший себя Океаном, ибо мечтал, чтобы душа его была так же безбрежна и бездонна. — Он опасался, что письменность Библоса уцелеет и будет угрожать богам Пятой горы.

— Кому под силу избежать неизбежного? — ответил ему Илия.

Днем жители работали, вместе встречали заход солнца, а вечерами рассказывали истории у костра.

Илия был горд плодами своих усилий. И с каждым днем они становились ему все дороже.

* * *

С башни бегом сбежал один из дозорных:

— На горизонте — облако пыли! — взволнованно крикнул он. — Ассирийцы возвращаются!

Илия поднялся на башню, убедился: так оно и есть. По всем расчетам получалось, что неприятель достигнет ворот Акбара на следующий день.

Он оповестил всех, что вечером они не пойдут смотреть на закат, а должны будут собраться на площади.

И по окончании дневных трудов все были там, и на лицах горожан Илия заметил страх.

— Сегодня мы не будем вспоминать былое и не станем представлять, какое будущее уготовано Акбару, — сказал он. — Поговорим о нас самих.

Все молчали.