Пятая комната

Но на семейном собрании отец отвечал на все доводы и уговоры сухим отказом. Он настрого запретил жене и сыну возвращаться в пустыню, а перед тем, как все разошлись, тихо произнёс:

– Акхас берет слишком дорогую плату.

Оставив кочевничество, родители словно лишились жизненных сил. Они угасали на глазах, и Базелю оставалось лишь помогать им материально, берясь за любые мелкие заработки, вернуть их к прежней жизни ему было уже не под силу.

Базель ушёл, как только его родителей не стало. Он навсегда покинул Азбу, чтобы оставить позади все беды и несчастья юности и снова обрести семейное счастье.

Недолгое счастье. Вновь отнятое не знавшим жалости Акхасом.

XIX

Базель рывком принял сидячее положение, разрывая последние путы сна, и яркий солнечный свет незамедлительно ударил ему в глаза. Они были словно два заклятых врага, готовых продолжить неоконченный бой после короткой передышки, и солнце, явно не собираясь уступать в новом дне, сразу же нанесло свой ослепляющий удар.

Спустя пару мгновений Базель обнаружил, что сидит в тени раскинувшейся кроны дерева прямо напротив восходящего солнца, а его руки упираются во влажные корни у подножья переполненной водой древесной чаши.

Потеряв себя от охватившей его жажды, Базель жадно припал губами к краю чаши. Испив несколько глотков, он обернулся, чтоб скорее обрадовать своих детей неожиданной милостью Бокура.

Но разве мог Акхас просто так одарить своих путников?

Не обнаружив позади себя детей, Базель уже понял цену выпитой им воды.

Не чувствуя ног, он подошёл к укрытой тёмно-бордовой тканью небольшой песчаной горке, очевидно оставленной для него. Разворошив песок, Базель увидел кожаный ремешок, на котором детской рукой Ияма был нацарапано:

"Живи. Не торопись к нам с мамой. Прости, что ушли от тебя вдвоем".

Содрогаясь от слёз и бессилия, Базель невидящими глазами смотрел на забравшее его сыновей безжалостное дерево, и ему казалось, что ствол обезобразили две свежие, расположенные рядом друг с другом, уродливые выпуклости.

Волна безудержного гнева захлестнула измученного тяжёлыми утратами Базеля, и он принялся, крича в беспамятстве проклятия, бить что есть мочи прочный, как камень, ствол.

Базель остановился, лишь когда почувствовал неимоверное отвращение, видя, как кровь с его разбитых кулаков превратила неровности дуба в подобие вскрывшиеся бубонов на неизлечимо больном теле.

Он вновь беспомощно заплакал, выходя на устеленную свежими листьями тропу.

Теперь Базель остался совсем один. Один посреди ненавистной, отнявшей у него всё пустыни, сжигаемый неуёмным отчаянием и палящим солнцем.

Он хотел бы умереть, но неровные буквы на кожаном ремешке заставляли его вернуться и вдоволь напиться противной ему воды, а после наполнить ею до верху свой бурдюк. Несколько простых слов заставляли его смирится и идти той дорогой, что указывал Бокур.

Лишь оставшиеся на ремне послание его погибших сыновей заставляло его жить.

XX

Но куда было идти Базелю? Ведь больше его никто не ждал. Разве что Карас.

Треть жизни Базеля была тесно связана с этим загадочным человеком, а он так ничего и не узнал о нём с момента их первой встречи.

Впервые он познакомился с этим странным стариком ещё до рождения Эмиля.

Оставив Мияру распродавать остававшийся товар, Базель по обыкновению отправился в Факр – одно из самых малочисленных и бедных селений Акхаса.

Маршрут в Факр считался среди кочевников наиболее тяжёлым и изменчивым в связи со своей протяжённостью, поэтому сюда реже обычного захаживали кочевые торговцы, но тем радушнее встречали здесь редких смельчаков и продавали им очень качественные товары по весьма скромным ценам. Стоимость изделий факрийских мастеров многократно возрастала на рынках других поселений и Базель, не страшившийся долгих переходов, не мог не воспользоваться возможностью хорошенько подзаработать.

Он рассчитывал зайти к паре знакомых, проверенных мастеров и как следует запастись редкими товарами. Но все его планы были обречены, как только он встретил посреди главной дороги на окраине Факра плачущего тучного старика в ветхих пёстрых лохмотьях.

– Что случилось, ты остался без крова? – идя на поводу у совести, спросил Базель.

Старик мгновенно успокоился и, подняв на доброжелателя красные, уставшие от слёз глаза, медленно заговорил.

– Как тебя зовут, юноша? Я горюю здесь не первый день, но пока ты – единственный, кто не погнушался спросить, что у меня произошло.

– Меня зовут Базель, я кочевник… Так тебе негде жить?

Старик сокрушённо замотал головой.

– Нет, отсутствие жилища меня не тревожит, я мог бы творить и под открытым небом. Но мне не из чего. Понимаешь? Кругом только горы песка, ветхие ткани шатров да жалкие скупердяи, которые не пожертвуют тебе даже свинцовой болванки!

Ах, да, прости, совсем забыл о приличиях, Карас – ювелир.

Старик протянул слегка скрюченные, обмотанные грязным тряпьём кисти для приветственного рукопожатия.

Базель, не раздумывая, ответил незнакомцу встречным жестом. Почему-то этот чудаковатый старик вызывал у него необъяснимую симпатию.