Пятая печать. Том 2

И голозадый конвейер, на миг запнувшийся о мой оптимизм, мчится дальше, спеша отправить нас не на кинобутафорскую войну Меркурьева и Андреева, а на войну настоящую, от которой советские кинобогатыри защищены бронью более могучей, чем танковая…

* * *

«Ничто не вечно под луной» — заметил кто-то еще до потопа. «Все то временно, что не кратковременно» — солидарны с ним мои современники. Потому документы дает нам совродина временные. По мотыльковым срокам нашего земного бытия. И обмениваю я затасканную, мятую бумажку шестимесячного паспорта на новую, но еще более кратковременную бумаженцию из военкомата, где написано: «Справка выдана ФИО (это я), на сорок восемь часов, как призванному в ряды РККА, для оформления льгот по приказу НКО №… и т. д.».

А поэтому гляжу я на окружающую меня бытовуху отстраненно, будто из окна уходящего поезда. Сам сел в этот поезд, и теперь жизнь моя от меня не зависит: куда повезет, туда и повезут. Что бы я сейчас не сделал, результат будет один: военкомат меня ото всех спасет и сохранит как идиота-добровольца! От понимания этой фатальности мысли в голове плавают спокойные, онездешенные. Как из другой вселенной взираю я на человеческую копошню на этой чепуховой планетке: смотрю свысока, беззлобно, снисходительно. Потому как стою я сейчас на самой высочайшей философской платформе с девизом: «Плевать мне на вас на всех!» На такую платформу и господь Бог не каждый день залезает. А с такой платформы «мне сверху видно все».

Напротив трамвайной остановки — дверь столовки. Вывески нет, только плакат изнутри на стеклянной двери: «Родина-Мать зовет!». Но не всех зовет Родина-Мать туда, откуда пахнет вкусной жрачкой: за дверью попкарь торчит — пропуска проверяет. Как пограничник Карацупа бдительный, потому как спецхавальник литерный.

Чем скуднее рабочий паек, тем больше открывается литерных столовок для обкомовских, горкомовских, райкомовских, облисполкомовских и прочих «комовских» чинуш. Лелеет Родина-Мать золотой партийный фонд: эвон какие широкоформатные задницы нажрали ответственные партработники на литерных спецпайках! Все они в партийной форме: в широченных галифе, наполненных упитанностью задниц и в офицерских кителях без погон. Родилась в СССР партийная форма, похожая на офицерскую. Чтобы видели беспартийные, что все партийные почти фронтовики и, как один, готовы по зову партии собраться и окопаться…

Удачно окопаться для партийца — главное: сколько парткусочников окопалось в этой литерной столовке? Полк? Дивизия? А ведь это рядовой литерный кишкодромчик для партшестерок. Для парттузов литерные посадки в спецресторанах. А продукты им привозят на дом. И каждую декаду. Ни они, ни их семьи свои продуктовые карточки серии С-2 и И (служащие и иждивенцы) и не видят — им это без интереса. На обед в литерном ресторане повара им такие изысканные блюда готовят, о которых работяги и до войны не слышали. Мог бы и Петро в ресторанных поварах всю войну кантоваться, если бы вступил в ту партию, где, «если совести нет, получи партбилет!».

Парттузы телеса в командирскую форму не облекают — для их жиром раздутых телес только ряса в масть. Их народ по портретам обожает… где видна отретушированная ряшка до пояса, если вместе с подбородками. А на верноподданный народ смотрят «члены» через занавешенные окошечки длиннющих, зловеще-черных, как катафалки, «членовозов» марки ЗИС — 101.

А по великим пролетарским праздникам торчит на высокой трибуне такой «член» в промежности гигантской статуи Ленина, которая, как специально, расшарашивается возле трибуны. Зрелище похабное, но «советский человек — человек новой формации», и до оргазма обожает любоваться на любого «члена» торчащего в междуножьи статуи Ленина.

Почему жиреют комовские партийцы, получая такие же карточки С-2, как и у того несчастного мозгодуя из общества по распространению? А потому, что главное не то, сколько в карточке продуктов оговаривается, а то, в каком магазинчике карточка отоваривается! Для рабочего класса есть роскошные магазины — бывшие гастрономы — с красивыми, стеклянными… давно уже пустыми полками. Здесь дают по карточкам фиг без масла.

Зато в магазинчиках в укромных подвальчиках, где вход со двора, да еще и с охраной, дают партийцам ветчину и гречку. А главное, отоваривают тушенкой и сгущенкой спецталоны сбоку карточки, на которые в рабочем магазине дают по «спичечному гребешку» (пластинку из десяти спичек без коробка)! Американская хавка, которая по ленд-лизу прорывается мимо немецких подлодок (сделанных в СССР и подаренных перед войной Германии), идет туда, где дербанят ее по считалочке: «мне, тебе, прокурору…», деля по спецталонам.

Спец… спец… спец… В СССР все хорошее — партийцам по спецраспределению. Спецстоловые и спецрестораны, спецлечение, спецобслуживание, спецжилплощадь, спецдачи… Начальству НКВД и парттузам по «спецобслуживанию» полагаются еще и девочки-чесеирки, которых привозят «на допрос» из спецдетприемников.