Пятая сестра

– Только с Мелани, – твердо произнесла бывшая служанка, обхватывая руку подруги. Та даже не обратила на это внимания, ибо застряла в оковах собственного разума и очередного доказательства бессмысленности веры в людей. Но ведь Межвремье не был человеком и все же поступил как настоящий представитель этого рода – подло и жестоко.

Ариан махнул рукой, направляясь к балкону и слегка покачиваясь, словно пьяный. Он небрежно ответил:

– Да забирай. Она мне уже ни к чему.

Глава 27

По извилистым тропам Страйтфорда следовали две изгнанные девушки. Королева Самния отнеслась к ним благосклонно и отправила назад в обычный мир, лишенный красок и диковин, но полный войн и кровопролития.

От любимого города остались лишь камни, не успевшие догнить бревна от развалившихся домов, сломанные телеги, разорванные платья, украсившие иссохшие скелеты, выжженная мертвая земля, уснувшие навсегда души жителей погибшего города, оставшиеся служить напоминанием Мелани о ее проступках. Она будто слышала мольбы о помощи, которые эхом, перебивая друг друга, проносились в ее голове, и чувствовала холодное прикосновение смерти, пощадившей ее тогда.

Феяна не знала, что испытывает подруга. С сумкой за спиной она шла рядом с ней, изредка хватая за руку в моменты, когда взгляд Мелани гас, словно смерть вытягивала из нее жизнь. Но пятая сестра лишь окуналась в омут собственных воспоминаний.

Мелани шла, не останавливаясь, пока не добралась до края брошенного города. Она подняла взгляд мокрых глаз и огляделась. Кругом лишь покинутые, бледные луга. Мелани знала, что где-то там должны быть люди, но боялась сделать хотя бы шаг вперед. Она боялась встретить выживших и навлечь их гнев, но не из-за угрозы смерти и мук. Мелани страшилась угрызений совести, которая нещадно разрывала ее с того момента, как она ступила на земли родного дома.

Дрожащие ноги не в силах были удержать ее, но Феяна помогла сохранить равновесие.

– Мы должны идти, – говорила она. – Ты должна жить.

«Я не хочу. Ни идти, ни жить. Ни идти, чтобы жить».

Но она боялась произнести эту горькую истину вслух. В межвремье горечь утраты целого народа ослабла благодаря подруге, Ариану, шуму городов, смеху детей, ярким краскам межвременного мира. Но здесь не было ничего из этого. Таков мир Мелани: холодный, мрачный, неприветливый, не терпящий поблажек, не проявляющий жалости, которая в те времена была губительнее страха.

И все же они двинулись дальше. Весь день на ногах под пасмурным небом, готовым разразиться яростными молниями, посылаемыми в Мелани. Казалось, даже страйтфордское небо помнило тот день и едва сдерживало свою месть. Кому ему теперь показывать свою радость и солнечные лучи? Для кого открывать луну? Кого поить дождевой водой?

Впереди показалась россыпь маленьких домов. Деревня. Дойдя до первого же дома, Мелани упала на землю. Не долгий путь, а угрызения совести и чувство вины лишили ее сил. Из дома выскочили жители и провели путниц в дом, ничего не спрашивая. Никто из людей, которых она видела перед тем, как уснуть, не узнал в ней ту самую несчастную королеву без королевства и народа. Никто не стал на нее кричать и указывать пальцем.

Лишь это радовало пятую сестру.

* * *

Первое, что почувствовала Мелани, – тепло руки в зажатой ладони. Затем пришла жажда. Девушка села в постели и оглянулась. Феяна сидела рядом и держала ее за руку. Усталость Феяны после бессонной ночи исчезла с ее лица сразу, как она увидела очнувшуюся подругу.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Да, – ответила Мелани.

Феяна подала ей воды в железной старой кружке, которая почти мгновенно опустела. В комнатке были лишь маленькая деревянная кровать, табуретка, на которой сидела бывшая служанка, да сломанная кухонная утварь в углу.

– Где мы?

– В деревне. Один из жителей приютил нас. – Феяна оглянулась, словно искала кого-то, но, убедившись, что никого нет, продолжила: – Но он сердечно просил нас не входить во вторую комнату и быть только здесь.

Мелани увидела дверь позади Феяны и маленькое окошко, через которое падал свет, не достававший даже до подруги. Она спросила тише:

– Никто меня не узнал?

– Нет, никто.

Они услышали приближающиеся по скрипящему полу шаги. На пороге в комнатку стоял старик. Вид у него был такой, будто могила по нему плачет, а смерть дружбу ведет, развлекаясь и оттягивая момент. Грязная заправленная в штаны рубаха, печальные, тяжелые глаза, выглядывающие из-под заросших седых бровей, лысина, усыпанная пятнами.

– Очнулась? – спросил он сиплым голосом, словно всю ночь орал и охрип.

– Благодарю за то, что приняли.

Он успел лишь махнуть рукой, когда из соседней комнатки раздался кашель. Казалось, тому, кто там был, разрывали горло. Старик поспешил уйти.

– Он вскользь сказал, что у него больная дочь. Последний, кто у него остался и ради кого он живет, – заговорила шепотом Феяна.

– Что же у нее за болезнь? – Мелани обеспокоенно смотрела на древесную стену, за которой мучилась кашлем женщина, пытаясь что-то сказать отцу.

– Никто не знает, и, похоже, в этой деревне вылечить ее никто не может.