Пятьдесят крупнейших мыслителей об образовании. От Конфуция до Дьюи.

Поэтому было бы ошибкой сосредоточиваться исключительно на том, что Локк говорит об интеллектуальном и нравственном развитии, как поступают многие составители предисловий к его теории образования[86], игнорируя все остальное в «Некоторых мыслях о воспитании» как нечто устаревшее. Весьма знаменательно, что Локк активно практиковал медицину. Например, он проводил то, что мы сейчас назвали бы полевыми испытаниями цинхоны, предшественницы хинина, и записывал результаты ее воздействия на своих пациентов[87].

Для того, кто верит, что впечатления органов чувств являются существенными источниками знания, необычайно важно, чтобы эти органы были в идеальном порядке. С этой целью многие ученые, современники Локка, охотно экспериментировали с самыми разными диетами, лекарствами и режимами – отчасти для того, чтобы установить, какие из них в наибольшей степени обостряют чувства[88]. Наша современная склонность разделять профессиональную ответственность за растущим ребенком между доктором и учителем (существующая в английской школьной программе дисциплина под названием «Личность, социум и здоровье» не в счет), вероятно, очень удивила бы Локка.

«Некоторые мысли о воспитании» представляют нам стопроцентно светскую, мирскую картину. Ребенок не рождается с идеей Бога или нравственных истин в голове. Именно образование превращает замкнутого на себе капризного младенца – Локк не питает романтических иллюзий относительно детства – в полноценного молодого человека. В то же время картина перед нами предстает во многих отношениях традиционная. Дети подобны путешественникам, только что прибывшим в незнакомую страну (§ 120) и вынужденным изучать ее законы и обычаи. Им предстоит познать их, как и все остальное, не изучая некий свод правил, но на практике. Если случай познать на практике не представляется естественным путем, в таком случае его надо создать искусственно. Практика «будет порождать у них привычки, которые, раз установившись, будут действовать сами собой, легко и естественно, без помощи со стороны памяти» (§ 66).

Таким образом, искусство наставника заключается в нахождении нужных ситуаций и сочетании процесса возникновения привычки с активным развитием у ребенка мышления. Ключевая задача состоит в том, что в ребенке надо пробудить желание учиться. Невозможно просто сидеть и ждать, пока это случится: так вопрос не стоит. Ситуация должна быть сконструирована. Весьма поучительный пример представляет собой обучение чтению. Локк описывает, как он помог инсценировать разговор, который ребенок якобы случайно должен был услышать. Речь шла о том, что чтение – привилегия наследников и старших братьев, оно помогает им стать джентльменами, «пользующимися общей любовью» (§ 148), а младшие братья пусть скажут спасибо уже за то, что их вообще воспитывают; обучение же письму и чтению – это больше того, что им полагается; пусть остаются грубыми и неотесанными, если так им нравится больше. Этот разговор возымел действие, мальчик, ставший объектом столь легкой и благожелательной манипуляции, мгновенно воспылал страстным желанием научиться читать. Обобщая свою мысль, Локк говорит нам: приобретение грамотности нужно превращать в игру, в забаву, при этом «можно пользоваться костями и игрушками с надписанными на них буквами; можно придумать еще двадцать приемов применительно к особенностям характера каждого, чтобы обращать этот метод обучения в развлечение для ребенка» (Там же).

Именно этот отказ в доверии к детям, которые якобы сами, по природе своей, не желают учиться, приводил в ярость Жан-Жака Руссо:

Немало хлопочут найти лучшие методы для обучения чтению: придумывают конторки, карточки; комнату ребенка превращают в мастерскую типографии. Локк хочет, чтобы ребенок учился читать по игральным костям. Не правда ли, какое прекрасное изобретение? Какая жалость к ребенку! Но есть средство более верное, чем все это, средство, о котором всегда забывают; это – желание учиться[89].