Пятьдесят оттенков ярости (СИ)

Надо признать, мне было неловко выдавать свою неосведомленность. Но с другой стороны, Нина знает, что была у меня первой, во всех смыслах. Пусть и она меня просветит.

— Секс по телефону, — осторожно пояснила та. — Ну, это, когда влюбленные не могут увидеться, но очень хотят друг дуга. Тогда они говорят, что хотели бы сделать и… ласкают себя.

Вот это да! Век живи — век учись. Стоп!

— Только не говори, что ты с кем-то…

— Конечно, нет! Думай, что говоришь! Просто Луна и Маттео иногда этим занимались, а моя подруга рассказывала.

Я расхохотался.

— Слушай, когда эти двое все успели попробовать? Тем более, секс по телефону. Они же все время вместе!

— Ну, они ведь не могли каждый вечер запираться в комнате Луны или уходить к Бальсано. Иногда приходилось идти по домам. Но моя подруга стала какой-то зависимой после первого раза, и уже не могла без этого. Поэтому они начали…

— А ты что думаешь по поводу этого секса по телефону?

— Не знаю. Мне как-то стыдно. Но интересно.

— Забавное сочетание. Хочешь попробовать?

Нина молчала. Ха! Спорим, сейчас она красная, как томат!

— Любимая, я же просил…

— Да, хотела бы попробовать, — выпалила та.

И голову даю на отсечение, что она зажмурилась!

— Тогда мы попробуем, — заявил я.

— Но ведь не сейчас! Ты в дороге!

— Конечно, не сейчас! Потом, когда каждый из нас будет один. А теперь вместе закрываем глазки и засыпаем, думая друг о друге. Я люблю тебя!

— И я люблю тебя!

— Спокойной ночи, любимая!

— Спокойной ночи, любимый!

Комментарий к Глава 41

Вот вам большая прода, зайки! Как вам? Делитесь мнениями в комментариях! Люблю вас!

========== Глава 42 ==========

Как и предсказывала Нина, с утра на занятиях я был, как сонная муха. Одногруппник Джеймс, который все время крутился рядом со мной, периодически тыкал меня в бок, когда я начинал слишком уж явно клевать носом. Преподаватели вроде ничего не заметили. К слову, этот парень мне нравился. Бледный светловолосый англичанин, ростом на пару сантиметров ниже меня. Его ярко-голубые глаза смотрели ясно, уверенно, и в них вечно плясали веселые искорки. В нашей группе он был одним из тех счастливчиков, кому не нужно было общежитие. Квартира его матери располагалась всего через две улицы. Джеймс был добрым и общительным, но только с теми, кто проявлял к нему уважение.

Кроме того, он оказался едва ли не единственным англичанином в университете, который не презирал иностранцев. Остальные оказались теми еще подонками, которые считали нас грязью у себя на ботинках. Всего в нашей группе был тридцать человек. Из них двадцать шесть — представители Великобритании. Двадцать пять держалось особняком, шпыняя за спинами преподавателей немку Амалию и близнецов-американцев — Алекса и Филиппа. Они сначала и до меня докопались, но, когда я после первой же лекции дал по морде их предводителю Дэвиду, поспешно оставили меня в покое и просто стали игнорировать. Я уже смирился с тем, что пять лет проведу в качестве невидимки. Но в конце прошлого семестра к нам присоединился Джеймс. Я отлично помню этот день. Наш куратор — сорокатрехлетний профессор Бернхард — вошел в аудиторию вместе с ним и объявил:

— Доброе утро, студенты. У вас новый товарищ. Его зо…

— Англичанин? — оборвал преподавателя Дэвид.

Тот смерил его сердитым взглядом. Одним из достоинств профессора Бернхарда была толерантность. Он с уважением относился ко всем студентам, независимо от того, из каких стран те приехали.

— Думаю, это не имеет значения, мистер Флаэртон, — заявил мужчина. — И, если хотите сдать мой экзамен без проблем, Вам лучше воздержаться от подобных высказываний. Для расистов поясняю: да, мистер Элингер — англичанин.

Все эти высокомерные хлыщи радостно зашептались, и я, честно говоря, сразу подумал, что новичок сейчас к ним присоединится.

— Тишина в аудитории! — громогласно объявил профессор Бернхард. — Итак, надеюсь, вы все радушно примете нового товарища. Присаживайтесь, мистер Элингер.

Новенький поправил на плече рюкзак и шагнул вперед. Впрочем, особого выбора с местом у него не было. Единственное свободное было рядом со мной. Англичане бросили на него сочувственные взгляды, но тот не заметил, сразу обратившись ко мне.

— Привет. Я — Джеймс. А ты?

Я молчал, опасаясь выдать свой акцент. Тогда ведь новичок вскочит и убежит, а потом будет обходить меня за километр.

— Эй, ты что, глухонемой? — улыбнулся парень.

Я снова не ответил, хотя уголок моего рта невольно приподнялся. Джеймс осмотрел меня с интересом, после чего, изрек:

— А, понял, ты — иностранец. Не знаешь английского?

— Как ты догадался? — опешил я, забыв о своем страхе.

— Ох, неужели ты все-таки умеешь говорить? — захихикал Джеймс. — У тебя из рюкзака торчит словарь, потому я и понял, что ты не отсюда. А, судя по акценту, либо Испания, либо Латинская Америка. Я прав?

— Да, я из Аргентины, — кивнул я. — Но почему ты…