Пятьдесят оттенков ярости (СИ)

— Почему я не шарахаюсь от тебя, как от чумы? — изогнул бровь паренек. — Да, до меня доходили слухи, что в Оксфорде иногда травят иностранцев. Только это вовсе не означает, что все — такие же уроды. Лично я нормально отношусь ко всем, вне зависимости от происхождения. Итак, начнем сначала. Я — Джеймс. А ты?

— Гастон, — уже без страха представился я и от души пожал протянутую руку.

— Ты здесь — единственный иностранец? — поинтересовался Джеймс, пока профессор Бернхард включал обучающий фильм.

— Нет, есть еще трое, — ответил я. — Вон те два близнеца — американцы. Те, на задней парте, сжались и боятся пошевелиться. А вон та девушка, через проход от нас — немка.

— А с ней кто сидит? Тоже иностранец?

— Да нет, он англичанин. Только не воображай, что он с ней из-за большой любви сидит. Этого парня зовут Ричард, и он — не меньший расист, чем все остальные. Но занесло его сюда исключительно стараниями отца-министра, то есть по знаниям он не тянет. А вот Амалия, напротив, получила свое место заслуженно. Ричард и заключил с ней соглашение: она дает ему списывать, а он защищает ее от расистов.

— Ужас какой! — поморщился Джеймс. — Может, нам стоит попробовать защитить девочку? Если он будет общаться со мной, я не дам ее в обиду и ничего взамен не попрошу.

— Бесполезно, — покачал я головой. — Я уже предлагал и ей, и близнецам объединиться против этих уродов. Но Филипп и Алекс — запуганные ботаники, которые вздохнуть не спеют без их разрешения. А Амалия не хочет уходить от Ричарда. Видишь ли, она еще и влюбиться в этого козла умудрилась.

— Батюшки!

— Да. И теперь он не только у нее списывает, но и берет ее, когда захочет.

— Весело у вас. А тебя эти расисты тоже достают?

— Пытались. До тех пор, пока не врезал вон тому парню кулаком в нос.

Джеймс захихикал.

— А ты мне нравишься! — выдавил он. — Будем дружить?

— Если не боишься Дэвида и его компании, — пожал я плечами.

— Еще посмотрим, кто кого больше испугается, — желчно заметил Джеймс.

Уже после этой лекции я понял, что у моего нового приятеля имелись основания для таких заявлений. Едва профессор Бернхард покинул аудиторию, Дэвид встал и подошел к нашему столу.

— Привет, новичок, — поздоровался он, подчеркнуто игнорируя меня.

— Здравствуй, — настороженно кивнул парень.

— Я — Дэвид, — представился главный расист группы. — Дэвид Флаэртон.

— А я — Джеймс, — благовоспитанно кивнул мой сосед. — Джеймс Элингер.

— Отлично, Джим, — небрежно хмыкнул Дэвид. — Ты из Лондона или из провинции?

Джеймс поморщился — фривольное обращение одногруппника ему явно не понравилось — и прохладно спросил:

— А это имеет значение?

— Ну, конечно, для нас, британцев, город неважен, — поспешно заверил его Дэвид. — Вот, я, например, из Манчестера. А ты?

— Из Оксфорда, — ответил Джеймс.

— Эх, жаль, что ты не будешь жить с нами, в общежитии, — вздохнул Флаэртон. — Мы иногда там собираемся, бывает весело. Заходи в гости, не пожалеешь. Мы, англичане, должны держаться вместе.

— Благодарю, но вряд ли, — покачал головой новичок. — Ненавижу шумные компании.

— Как знаешь, — пожал плечами Дэвид. — Ты, кстати, прости, что тебе пришлось сесть сюда, к ЭТОМУ.

На последних словах он многозначительно кивнул в мою сторону, сделав страшные глаза.

— А этот парень что, заразный? — изогнул бровь Джеймс.

Дэвид и его свора отвратительно заржали.

— Почти что, — выдавил главарь. — В любом случае, ты скоро поймешь, что в нашем универе полно таких, как этот. И тебе лучше общаться с крутыми ребятами вроде нас.

— А чем вы отличаетесь от него? — изобразил удивление Джеймс. — Вроде у всех по две руки, по две ноги…

— Ах, да, конечно, ты не знаешь, — спохватился Дэвид. — Ну, в общем, он не из наших, не из британцев. Чужестранец, который, как и сотни других, решил с помощью нашей Королевы пробиться в элиту. Словом, Джим, тебе совершенно ни к чему якшаться с кем попало. Я помогу тебе найти правильных друзей.

Он протянул моему соседу руку, но тот ее проигнорировал и холодно заявил:

— Знаешь, во времена Второй Мировой войны фашисты, вроде тебя, убили моего прадеда.

Дэвид позеленел от злости, а я подавил смешок. Нет, этот Джеймс мне определенно нравился!

— Хочешь общаться с типчиками, вроде этого? — бросил на меня уничтожающий взгляд главный расист. — Отлично. Только имей в виду: кто не с нами, тот против нас!

— А я и не скрываю, что против вас, — хмыкнул мой новый приятель. — Рад, что мы друг друга поняли, Дэвид. И не смей сокращать мое имя — это позволено только друзьям. А теперь иди, сядь на место, у меня от твоего парфюма с души воротит.

Я рассмеялся, да и несколько дружков Дэвида хихикнули в кулачки. Мало, кто из группы позволял себе говорить с этим парнем в таком тоне. Хотя с парфюмом он, действительно, перебарщивал — что правда, то правда.

— Легче на поворотах, ты, любитель чужестранцев, — прорычал Флаэртон. — Кулаков у нас на всех хватит!