Пятидесятилетняя женщина

Лаура не переживала, когда из-за денежных проблем Тито им пришлось отказаться от квартиры во Флорен­ции. К тому времени она была по горло сыта флорентий­ским обществом и не без удовольствия перебралась в пре­красный дом, принадлежавший предкам Тито. Тому, на­против, нравилась городская жизнь, он маялся, однако жаловаться не мог: ведь урезать расходы понадобилось из-за его собственного безрассудства. Впрочем, у них оста­вался автомобиль. Тито подолгу гонял по окрестностям, пока его отец и Лаура занимались делами по дому. Если они и знали, что время от времени он наведывается во Флоренцию отвести душу за покером, то закрывали на это глаза. Так миновал год. И тогда у Тито — он и сам не знал почему — зародилось какое-то смутное дурное предчувствие. Ничего определенного, только тревожное ощу­щение, что Лаура, возможно, с ним не совсем такая, ка­кой была в самом начале. Порой ему казалось, что он начинает раздражать отца. Лаура и граф, судя по всему, находили великое множество тем для беседы, однако у Тито создалось впечатление, что они исключают его из своих разговоров, словно для них он — маленький маль­чик, которому положено сидеть смирно и не встревать, пока старшие обсуждают вещи, недоступные его разуме­нию. Он чувствовал, что его присутствие нередко действует им на нервы и им куда свободнее, когда его нет рядом. Он знал отца, знал и о его сомнительной славе по части слабого пола, но проснувшиеся у него подозрения были столь чудовищны, что он их гнал от себя. И все же порой у него падало сердце, когда он перехватывал взгляды, ка­кими они обменивались. Нежная властность в глазах отца, чувственное удовлетворение в глазах Лауры — обменяйся таким взглядом любая другая пара, Тито без колебаний сказал бы, что это любовники. Но он не мог, не желал допускать, что между его отцом и женой может быть не­что подобное. Удержаться от обладания женщиной было для графа свыше его сил, и Лаура, вполне вероятно, ощу­щала исходящий от него необычный магнетизм, но стыд­но было хотя бы на миг предположить, что эти двое, ко­торых он любит, вступили в преступную, чуть ли не кро­восмесительную связь. Он был уверен: Лаура считает, что ее чувство не более чем вполне естественная привязан­ность к свекру молодой, счастливой в замужестве женщи­ны. Тем не менее он подумал, что не мешает положить конец их постоянному общению, и в один прекрасный день предложил ей снова обосноваться во Флоренции. Для Лауры и графа его предложение было как гром среди яс­ного неба, они об этом не хотели и слышать. Лаура заяви­ла, что истратила на виллу уйму денег и ей не по сред­ствам обустраивать еще один дом, а граф сказал, что было бы глупо перебираться с виллы, которая стараниями Лау­ры стала такой уютной, в занюханную городскую кварти­ру. Возник спор, Тито разгорячился. Какую-то Лаурину реплику он перетолковал в том смысле, что она живет на вилле, только чтобы уберечь его от соблазна. Этот намек на его проигрыши за игорным столом вывел Тито из себя.

— Вечно ты попрекаешь меня своими чертовыми день­гами! — вспылил он. — Захоти я жениться на деньгах, нашел бы невесту побогаче.

Лаура побледнела и бросила взгляд на графа.

— Ты не имеешь права говорить с Лаурой в таком тоне, — произнес тот. — Болван неотесанный.

— Она моя жена, в каком тоне хочу, в таком и буду.

— Ошибаешься. Пока живешь под моей крышей, ты обязан оказывать ей уважение, она имеет на это право.

— Когда мне захочется, отец, чтобы ты поучил меня хорошим манерам, я сам тебе скажу.

— Ты дерзишь, Тито. Будь добр, уйди, — произнес граф строго и с достоинством.