Пятизвездочный миллиардер

Фиби посмотрела на пруд. В его безмятежной поверхности отражались огни масляных ламп, мигавшие, точно звезды ночного неба. Ей вспомнилось глубокое темное озеро на окраине ее родного поселка в сердце страны за тысячи миль отсюда. В сезон дождей паводок затоплял окрестные поля и заросли и казалось, будто торчавшие из воды кусты плывут по озеру. Когда Фиби с подругами шла в школу, пробираясь через слякотные поля, теплая заиленная вода, окрашенная рыжей землей, затекала в резиновые тапки и хлюпала между пальцами.

– Раз вы предприниматель, значит, богатый. – Фиби прибегла к хорошо отрепетированному смеху – дразнящему, игривому, очаровательно женственному, но пока что без намека на чувственность. Мужчинам он нравился.

– Смотря с кем сравнивать.

– Вы женаты?

– Нет.

– Есть невеста? Подруга?

– Я один. В письме я уже сказал, что нуждаюсь просто… в компаньоне. – Уолтер выглянул из-за папки меню и вновь за ней спрятался, Фиби не успела понять, что выражает его лицо. Она опять рассмеялась.

– Да я только так, ради шутки.

– Что вы закажете? Здесь отменные речные креветки с карри. Можно взять омара на гриле, если это вам больше по вкусу.

– Я не разбираюсь в индонезийской и малайзийской еде, там сплошь карри, карри, карри. – Фиби повторила то, что всегда говорили китайцы, и осталась довольна собой – реплика получилась вполне органичной.

Уолтер закрыл меню и улыбнулся:

– Хорошо, тогда я закажу для нас обоих.

Он поднял руку, подзывая официантку, темнокожую миловидную индонезийку. Запинаясь, девушка заговорила на китайском с сильным акцентом, но Уолтер ответил на ее родном языке, и лицо ее тотчас прояснилось, девушка заулыбалась. Они обменялись шутками, и от южного наречия воздух, казалось, потеплел еще больше.

– Я предупрежу шеф-повара, чтобы не усердствовал со специями, а то вдруг дама не любит перец, – на малайском сказала официантка.

– Все в порядке, – вмешалась Фиби. – Я люблю острую еду.

Уолтер удивленно вскинул брови:

– Вы понимаете, о чем мы говорим?

– Да нет, больше догадываюсь. Когда-то в ранней юности у меня был парень-малаец.

Фиби отметила, что кавалер ее внимательно изучает карту вин. Общеизвестно: если мужчина знает толк в винах, это признак не только богатства, но и хорошего образования, причем заграничного.

– Как я понимаю, Уолтер, вы малайзиец. И как же малайский парень очутился в Шанхае?

– Думаю, так же, как девушка из Гуандуна вроде вас. Лучше расскажите о себе. Бизнес ваш процветает? Владеть сетью салонов красоты непросто. Удается выкроить свободное время? Наверное, в университете вы изучали экономику? У меня к вам масса вопросов.

Если мужчина задает вопросы, это всего лишь способ тебя охмурить, вспомнила Фиби наставление из книги. На самом деле твои ответы его не интересуют.

– В моей жизни ничего особо интересного. – Фиби пожала плечами и все же начала говорить о том, как трудно жить в этом городе, об отчужденности шанхайцев, одиночестве и тоске по дому.

В электронной переписке она изложила свою обычную историю: родом из провинции Гуандун, окончила университет, работает управляющей в сети дорогих спа-салонов, в которой имеет свою долю. Она даже сочинила, что владеет частью бизнеса, основанного на паях с богатой подругой. Хорошо отрепетированная байка не требовала усилий, Фиби и сама уже верила, что у нее собственное дело. Однако сейчас, сидя под сенью тикового навеса на берегу пруда, она вдруг заговорила о том, как трудно найти друга, кого-то особенного, любимого. Фиби легко могла бы сказать: я одинока, потому что, как и вы, я иностранка, но, в отличие от вас, я не могу вернуться домой и должна оставаться здесь. Я работница-нелегалка. Она могла бы признаться, откуда родом, и рассказать, что еще недавно торчала в барах, надеясь подцепить вот такого вот мужчину, который заплатит за секс, что всего три дня назад пиком ее карьеры была должность администратора в салоне красоты.

Однако ничего этого она не сказала, ограничившись словами:

– Жизнь в Шанхае ужасно изматывает. Я подумываю в следующие выходные уехать на остров Хайнань, подальше от всей этой суеты.

Фиби перехватила пристальный взгляд собеседника, внимательно ее слушавшего. Уолтер как будто улыбался, но слегка щурился – то ли от удовольствия, то ли из-за темноты.

– Я вас понимаю, – сказал он. – Шанхай красивый, однако жестокий город. Здесь не жизнь, а состязание.

Фиби кивнула. Она старалась держать спину идеально прямо, зная, что это производит впечатление, но вдруг почувствовала страшную усталость, словно разговор о суете и впрямь отнял последние силы. Уолтер же откинулся в кресле и свесил переброшенные через подлокотники руки, точно отдыхая у себя дома.

– Думаю поехать на выходных, – повторила Фиби, воображая пляжи с белым песком и отели с мраморными полами, которые были ей не по карману. – Просто погреться на солнышке, поваляться в отеле. На Хайнане роскошно, каждый год я провожу там отпуск.

Уолтер рассмеялся:

– Вы забавная.

– А что смешного?