Пятнадцатый пассаж (СИ)

Пассаж восьмой. Заскучал орел…

Дурное настроение штабс-капитана Гешвенда в полку успело достаточно приесться. Непривычно было видеть хмурое выражение на его обычно спокойном лице. Причем не просто спокойном, а прежде вполне себе жизнерадостном. Теперь же почти неделю Максим Максимыч бродил мрачнее тучи.

«Заскучал орел», - заявил однажды полковник Гладышев своей супруге.

Она в который раз поджала губы да ответила: «Не все же орешки щелкать».

О памятной для Максима Максимыча прогулке с мадемуазель Игнатьевой в сквере и кормлении белок было достоверно известно всему Севастополю. Во всяком случае, в части города, расположенной в Южной бухте. Равно как и о прочих его встречах с означенной особой, как достоверных, так и выдуманных.

Молва все еще бродила в обществе, хотя как раз встреч более не было. Собственно говоря, оттого и скучал Максим Максимыч, оттого и кручинился.

Сперва она не соизволила явиться на назначенную заранее встречу. Гешвенд справедливо счел, что, вероятно, не смогла вырваться от клиенток. Он никогда не задумывался о характере ее работы. Более того, для него и вовсе было странно, что барышня дворянского происхождения при живом отце вынуждена работать и не имеет никакого приданого, чтобы благополучно выйти замуж. Мадемуазель Игнатьеву, по всей видимости, текущее положение дел нисколько не удручало и не казалось чем-то неподходящим ее положению.

Когда он явился к ней сам, ее не оказалось дома. Во всяком случае, это пробурчал открывший ему двери старый денщик Льва Платоновича, живший при Игнатьевых то ли слугой, то ли членом семьи.

Всерьез штабс-капитан обеспокоился, когда Варвара, встретившись с ним однажды на улице почти лицом к лицу, быстро перешла на другую сторону мостовой и скрылась в извозчичьей коляске.

И тогда Гешвенда осенило: модистка его избегает! Что было весьма странным после того, как он открыто стал за ней ухаживать на глазах всего общества.

- Отделение вправо на три шага разом-КНИСЬ! - гавкал штабс-капитан на плацу, глядя, как пляшут по его команде солдаты инфантерии. - Ружья на гр-УДЬ! Бегом МАРШ!

- Думаете, если крикнете погромче, так и солдат побежит побыстрее? - усмехнулся Щербатов, возникший рядом. И тут же заговорил о другом: - За Ветром, полагаю, хороший уход? Не хотелось бы получить больного коня.

- Не извольте беспокоиться, Михаил Александрович, - рявкнул Гешвенд. - Хворал в начале осени, да уже подлечили. Как раз весной нам полковник скачки устроить обещал. Думаю, мы с Ветром имеем надежды на победу.

- А вот я так не думаю, - манерно протянул князь. - Не я один наслышан о неудаче, постигшей вас.

- Не все, что в народе говорят, суеверия. Цыплят ведь, и верно, по осени считают. Мы с вами до зимы условились. И, сдается мне, еще время в запасе имеется.

- Имеется, - согласился Щербатов. - Но я бы на вас сейчас не поставил.

Щербатов прищелкнул каблуками и удалился так же неожиданно, как и появился. Глядя ему вслед, Гешвенд лишь скрежетнул зубами и снова заорал:

- Отделение СТОЙ! РАВНЯЙСЬ! Смир-НО!

В конце концов, это становилось невыносимо. Быть отвергнутым модисткой. Да так, чтобы о том всем стало известно. Еще худшее заключалось в том, что штабс-капитан искренно не понимал, с чего бы такая перемена. В последнюю их встречу он преспокойно ужинал за одним столом со штабс-ротмистром Игнатьевым. И мог думать только о тех минутах, когда Варвара выйдет провожать его до ворот. Эти несколько мгновений наедине неизменно принадлежали лишь им двоим. И отчего-то ему казалось, что и ей эти минуты важны.

Было еще одно худшее - самое худшее. Он скучал по ней. И не намеревался с этим мириться.

Пассаж девятый. Настойка от подагры

Варя печально взирала на папеньку, который, кажется, пребывал в самом радужном настроении. Таким она не видела его уж много лет. И это было единственным, что ее утешало - хотя бы отец испытывал удовольствие от пикника, устроенного полковником Гладышевым на своей даче в Голландии[1]. Варю же не радовал даже прекрасный вид моря, который открывался с того места, которое ей отвели за столом.

Ей было неуютно среди всех этих людей, жены которых заказывали у нее платья и юбки. Ей нравилось ее занятие. Она ни минуты не считала свой труд унизительным, пусть и по происхождению такой ей не полагался. И ежели она вынуждена была шить для того, чтобы прокормиться, то постыдного в том ничего не находила. Но сегодняшнее присутствие здесь и озадачивало, и удручало.

- Почему нас вообще сюда пригласили? - негромко проговорила Варя и вздрогнула от звука собственного голоса. Она собиралась лишь подумать об этом.

- Должно быть, господин полковник счел мое присутствие здесь подходящим, - жизнерадостно ответил господин Игнатьев, весело ей подмигнув. - Я верой и правдой служил Отечеству, имею награды. Отчего бы и не пригласить?

- Оттого, что раньше не приглашали. Ни Гладышев ваш, ни полковник Эггер! - возмущенно прошептала Варя.