Пятницкий

В связи с арестом Зефира (Моисеев), руководившего приемом большевистской литературы в Россия — его штаб-квартира располагалась в Минске, — Пятницкий поставил вопрос о подыскании человека, который мог бы заменить Зефира. И вот летом 1910 года в Лейпциг пришло письмо от некоего Матвея Бряндинского. Он писал, что по указанию члена Русского бюро ЦК Ногина выезжает за границу для встречи с Пятницким по делу транспортировки литературы. По сведениям, которыми Осип располагал, Бряндинский вполне подходил на роль руководителя приемно-распространительного пункта. После своего побега из тобольской ссылки в 1909 году он стал профессиональным революционером и работал сперва как организатор районов в Петербурге и Москве, а затем как уполномоченный и заведующий паспортным бюро Центрального Комитета. О нем хорошо отзывался Ногин и многие другие известные члены партии. Но вот письмо… Оно сразу же насторожило Пятницкого. Почему же это опытный конспиратор написал его примитивным химическим способом, пренебрегая шифром?

Встревоженный Пятницкий тотчас же сообщил о своих сомнениях в Париж Марку (Любимову), ведавшему всеми техническими делами Заграничного бюро. Тот успокоил: по всей видимости, по неопытности, а вообще Бряндинский проверенный товарищ. Хорошо! Пятницкий встретил его на границе и привез с собой в Лейпциг. Внешность, манера держаться, некоторая суетливость Бряндинского не понравились Пятницкому. «Но, может, он хороший работник и наладит дело», — думал Осип, передавая Бряндинскому связи с товарищами в России, ранее сосредоточенные в руках Зефира. Местом для своей штаб-квартиры Бряндинский избрал Двинск, а его помощник Валерьян (Залежский) обосновался в Гомеле и Ново-зыбкове.

Первое время все шло прекрасно: литература поступала, и ее быстро развозили по всей России. Пятницкий ругал себя за излишнюю подозрительность. Матвей оказался хорошим организатором транспорта литературы. Но прошло всего несколько месяцев, и недоверие к Бряндинскому вспыхнуло с новой силой. Несмотря на то, что транспорты с литературой благополучно переправлялись через границу и доставлялись в Двинск, местные организации в России получали литературу редко, а то и вовсе она не поступала. Несколько раз Осип вызывал Бряндинского к себе. Тот неизменно приезжал и очень охотно и пространно обсуждал вопрос, как получше организовать распространение литературы.

И всякий раз после его приезда в Лейпциг дело налаживалось, но только очень ненадолго. И всякий раз, общаясь с ним, Осип внимательно прислушивался к манере этого человека отвечать и спрашивать, тщательно к нему приглядывался. И вот что было странно: приезжая по вызову Пятнипкого в Германию, Бряндинский всегда имел отличный заграничный паспорт. Между тем кому, как не Пятницкому, было хорошо известно, сколь трудно достать такой документ.

А транспортный пункт, руководимый им, работал все хуже и хуже.

И тогда Пятницкий провел еще одну проверку. Он предупредил Бряндинского, что если листок с первомайским призывом, изданный ЦО, не будет доставлен вовремя ряду социал-демократических организаций в России, то двинский транспортный пункт придется ликвидировать за бездеятельность.

Провокатор растерялся: листок был получен вовремя и всеми, кому он адресовался. Теперь никаких сомнений у Пятницкого не оставалось. Бряндинский представлял собой несомненную и реальную опасность для партии, и Осип потребовал удаления его с работы и недопущения на Пражскую партийную конференцию.

— Бряндинский — агент охранки, — уверенно заявил Осип. И привел еще несколько примеров. Письмо Пятницкого с изложением всех фактов вслед за телеграммой поступило в Париж к Надежде Константиновне, и провокатор, уже крутившийся в Париже, так и не попал на Пражскую конференцию. А дело о нем передали все тому же Бурцеву — и песенка еще одного агента охранки была спета.

Конечно, Пятницкому пришлось связаться с помощником Бряндинского Валерьяном и вместе с ним переменить все явки и отказаться от услуг некоторых, связанных с Бряндинским, товарищей. И вновь, как и прежде, потекла марксистская литература в Россию, и ни старательность пограничных таможенных чиновников, ни хлопотливое усердие жандармов не могли прервать этого потока революционной мысли, зовущей к действию.

Теперь, минуя провокаторов чуть меньшего калибра: Шурканова, Черномазова или Романова (Аль Алексинский — бывший ученик каприйской школы), расскажем о встречах Пятницкого с «провокатором провокаторов» — Романом Малиновским.

По прямому указанию Владимира Ильича на Пятницкого была возложена задача организационной подготовки партийной конференции в Праге. Он ездил в Прагу, из Праги в Париж и вновь в Прагу. Предстояло договориться с чешскими социал-демократами, найти подходящее помещение, обеспечить явки, переход делегатов через границу и т. д.

Решено было, что заседания конференции пройдут в Народном доме, принадлежавшем чешским социал-демократам.