Пятницкий

Еще до Гамбургского восстания Пятницкий слышал имя Эрнста Тельмана, слышал о нем как о революционере ленинского толка, крупном руководителе. Таким показался Эрнст Пятницкому и на Франкфуртском съезде. Сейчас, откровенно, с глазу на глаз беседуя с товарищем Тельманом, он вновь убеждался, что перед ним — подлинный вождь германского пролетариата. Эрнст подробно информировал о положении в Компартии Германии и сказал, что «ультралевые», выведенные из состава партийного руководства, не имеют поддержки в массах. Почти наверняка Рут Фишер, Аркадий Маслов и кучка их единомышленников выскажутся в поддержку Зиновьева. Ведь любая трещинка в Коминтерне им на радость, так как именно с помощью Коммунистического Интернационала удалось покончить с их авантюристическим и опасным для партии курсом. «Однако нас это не должно тревожить, — прогудел Тельман, — теперь они всего лишь оболочка цветного шарика, из которого выпущен воздух. Мы вынуждены были исключить их из рядов партии, как открытых ее врагов. Таким образом. Зиновьеву достанется только поддержка не членов Компартии Германии, а выброшенных из нее отщепенцев. Что же касается группы Веддингской оппозиции, то я думаю, что мы в конце концов найдем общий язык с ее здоровым, пролетарским ядром».

Они понимающе смотрели друг на друга светлыми пронзительными глазами. И каждый думал о другом: «Верный товарищ! С таким не пропадешь и в разведке».

За годы совместной работы в Коминтерне их взаимная симпатия выросла в настоящую неподкупную дружбу.

Именно через руки Пятницкого прошло письмо Тельмана по поводу убийства Сергея Мироновича Кирова.

«Боль велика, и утрата невозместима… Вперед к новым победам социализма в Вашей великой стране. Ваш революционный друг и товарищ по борьбе Э. Тельман, временно в тюрьме Моабит».

Но это письмо, переданное О. Пятницким 3 марта 1935 года в Политбюро ЦК ВКП(б), — поздняя страница отношений Тельмана и Пятницкого. Сейчас же их обоих занимает подготовка к седьмому расширенному пленуму ИККИ, который должен открыться 22 ноября 1926 года. Исключительно важный пленум! В его повестке был доклад Сталина «Внутрипартийные вопросы ВКП(б)». Осмелятся ли выступить на пленуме лидеры «новой оппозиции», столь стремительно оформившегося после XIV партийного-съезда троцкистско-зиновьевского блока? И попытаются ли они, если решатся все же оппонировать докладчику, сорвать со своих физиономий забрала и ринуться врукопашную или же предпочтут тактику недомолвок и намеков?

Пятницкий говорил почти со всеми представителями зарубежных партий, прибывшими на пленум. И Пьер Семар, и Эрколи (Пальмиро Тольятти), и Василь Коларов, и Смит не сомневаются, что никакой поддержки русская оппозиция на пленуме не получит.

И не получила! Даром что с огромнейшими речами выступили и Зиновьев, и Каменев, и Троцкий. На этот раз речи их были заранее написаны, насыщены цитатами из Ленина, отглажены. Что и говорить, опытные ораторы! Словесный фейерверк, эрудиция — тут тебе и старик Платон, и господин Устрялов, клятвы: «Мы, конечно, подчинимся любому решению», весь набор самых совершенных инструментов демагогии, а в результате — полнейший вакуум, в котором они оказались на пленуме. И даже молодежь — боевые кимовские парни — била «великих теоретиков» их же излюбленным оружием — теорией.

Самому Пятницкому, введенному в комиссию по расследованию дела Маслова, Рут Фишер, Урбанса, Шолема и Швана, опротестовавших свое исключение из КПГ, пришлось долго копаться в ворохе грязного белья, оставленного этой группкой за время пребывания в руководстве. Вместе со Стучкой, Семаром, Катаямой, Эрколи и другими он тщательно исследовал каждый шаг «ультралевых» — их еще совсем недавно Зиновьев называл «взбесившимися элементами, из которых кое-кто завтра уже очутится по ту сторону баррикады». А сегодня — такова логика фракционной борьбы — они превратились в союзников и единомышленником «новой оппозиции» в ВКП(б) и нагло заявили: «Мы прибыли сюда не в качестве обвиняемых, а в качестве обвинителей по отношению к политике, которая теперь проводится в КИ и КПГ, которая ведет КИ и КПГ к гибели».

Комиссия приняла единогласно решение, подтверждающее обоснованность исключения «пятерки обвинителей» из рядов КПГ и Коминтерна, и расширенный пленум столь же единогласно утвердил выводы комиссии.

В короткой яркой речи при закрытии пленума Пьер Семар справедливо подчеркнул, что «этот пленум является одним из самых важных в истории Коммунистического Интернационала», ибо он «исчерпывающим образом рассмотрел международное положение и формулировал перспективы и задачи для плодотворной работы секций Коминтерна. Необходимо указать, что все партии принимали большое участие в дискуссии. Это показывает повышение их идеологического уровня и является хорошим предзнаменованием для будущего Коммунистического Интернационала, для развития его отдельных секций и международного революционного движения».