Пятый постулат

— Новый артист, — угодливо подсказал кто-то из толпы.

— Артист? — удивился чернобородый. — Ну а что ж он стоит как вкопанный? Эй, покажи-ка нам пляску пьяного матроса!..

Под ноги Весю полетела монета. Как сумела разглядеть Маша, самого мелкого достоинства, но мужчина даже в лице не переменился. Вдруг обмяк, поплыл, чуть не упал с подмостков, босые ноги ударили по доскам, выбивая ритм, толпа подхватила, хлопая в ладоши: такого исполнения пляски пьяного матроса тут еще не видывали!

Только Маше, наверно, заметно было, как у Веся побелели крылья носа, как заходили желваки. А что делать, назвался артистом, играй, что велят богатеи!..

— Молодец! — Под ноги Весю, замершему на самом краю подмостков, полетела еще одна монета. — А давай-ка…

— Может, господин желает… — начал было тот, но один из спутников чернобородого, оказавшийся совсем рядом, наотмашь хлестнул наглого артиста по губам.

— Не разевай пасть, пока не спрашивают! — рявкнул он и тут же повернулся к хозяину в ожидании распоряжений.

Маша видела, как вздрагивают пальцы Веся, готовые прикоснуться к метательным ножам. Как раз шесть штук, по числу этих… этих… Только что дальше? Уходить огородами, бросив лошадей и пожитки? Скрываться теперь еще и как убийце? Он на это не пойдет, Маша понимала, но…

— А пусть он нам лягву покажет, — решил предводитель. — Давай, артист, расстарайся!

И Весь расстарался: прыгать на руках, связав ноги узлом, не каждый способен, но он владел своим телом превосходно. Еще и лицо состроил глупейшее, глаза выпучил, щеки надул, как есть лягушка!

— Ох хорош! — выговорил чернобородый, перестав держаться за пузо от смеха. В толпе тоже надрывали животики. А что, господину нравится, значит, простому люду тоже должно быть по нраву! — А бороться ты умеешь, артист?

— Куда уж мне, слабосильному! — с явным усилием улыбнулся Весь. Маша вздрогнула: она уже видела как-то раз это выражение на его лице, и ничем хорошим это не кончилось. — Только народ развлекать и горазд!

— Ты ври, да не завирайся, — обрезал предводитель, — вы, артисты, сильны, как… сильны, словом! Кто б еще на руках прыгать смог? Я б вот не смог, бороду на усечение даю! Давай-ка померяйся силой с моим человеком, полный кошель золота дам, если сдюжишь.

Маше показалось, будто она заметила искру алчности, блеснувшую в глазах Веся, но та мигом угасла.

— Как прикажешь, господин, — смиренно ответил тот. А не будешь тут смирен, если на тебя глядят разом три самострела! Их даже Маша видела, да и стрелки не таились!

Против Веся вышел вроде бы самый обычный человек. Ну, подумаешь, ростом на голову выше самозваного артиста и раза в три шире… По здешним меркам — вовсе ничего выдающегося. Но по тому, как разом подобрался Весь, как напружинился, Маша поняла: на него вынесло не деревенского любителя побороться, ой, никак не простака! Как бы самому Весю не схлопотать…

Борцы сошлись. Толпа ахнула, завизжали девки. Маша осторожно открыла глаза.

Мужчины стояли в разных концах подмостков, оба невредимые, мерили друг друга злыми взглядами.

Снова сошлись, и опять Маша ничего не успела увидеть. Вот только были рядом, и тут же разлетелись, как коты, которых из ведра окатили! Тот, чужой, еще покосился на чернобородого, мол, сильный попался противник, хоть с виду худосочный!

Маша невольно прислушалась: вокруг уже заключали пари, сколько еще продержится Весь. Судя по всему, этот чужак был признанным бойцом. Девушка пригляделась к нему: и правда, тело, будто скроенное из стальных тросов, сломанный нос, а ухмылка… Сразу видать, бывалый! И что-то защемило в сердце, когда она поняла, насколько хрупким рядом с ним кажется Весь: фарфоровая старорежимная статуэтка рядом с новенькой бронзовой скульптурой! Казалось бы, что ей за дело? Но все же товарищ… Нет, не товарищ, всего лишь попутчик!

— Я побил твоего человека в третий раз, — громко сказал Весь. На нем даже рубаха не взмокла, а противник лежал на подмостках, будто пытаясь сгрызть собственную пятку. — Разве я не достоин твоей награды, господин?

— Ты достоин большего! — осклабился чернобородый. Снял что-то с седла, размотал — оказалось, кнут, длинный, тяжелый, таким убить можно, если умеючи. — А теперь давай-ка попляши!

Предводитель владел кнутом мастерски, наверняка мог муху убить, но теперь всего лишь бил по ногам Весю. Тот отскакивал, выходил и правда что танец, нелепый и от этого смешной: в толпе тут и там послышались хохотки. Кнут гулко щелкал о деревянные подмостки, Весь изворачивался, стараясь не угодить под удар, взлетал в воздух так, как не снилось акробатам, толпа восторженно ахала. А Маша только прижимала руки к лицу и не понимала, бросаться на выручку, или… Да что она может сделать, глупая девка? Ее саму перепояшут кнутом, и спасибо, если не таким страшным, как тот, которым гоняют по подмосткам Веся, а потом…

— Устал? — захохотал чернобородый и снизил темп.