Пятый всадник

Быстрые взгляды по сторонам в поисках места для засады – и вот оно: толстая сосна, исполосованная громадными когтями и вывороченная с корнем – огромной земляной лепёхой, шагах в двадцати от дороги. Стараясь не думать о том, кто устроил ему такое замечательное укрытие, парень обогнул поваленное дерево, расположился поудобнее за корнями, снял пистолет с предохранителя и стал ждать.

Ждать пришлось недолго: не успел он успокоить дыхание и подыскать упор для локтей, как слева послышался знакомый скрип их норильского воза, воскрешая в памяти дом – и товарищей.

– Суки, гады, падлы… – вырвалось сквозь стиснутые зубы, и сердце снова яростно замолотилось, заставляя руки дрожать.

«Спокойно, спокойно, спокойно…» – зашептал Ромка сам себе, понимая, что дай он волю эмоциям – и главной жертвой засады окажется сам. – «Сейчас…»

Из-за поворота метрах в двадцати показалась телега. Взгляд Ромки забегал по людям в ней: возница впереди… бортики опущены, и двое по правому боку… двое по левому… у ящиков, связанные, три женщины… Сзади привязан чужой конь.

Снять возницу и тех, кто слева… Женщин не задеть! И коня! Или лучше возницу и двух передних? Женщины слишком близко!.. Или…

Сивый, утомлённый тяжелой дорогой и грузом, едва тащился, но для парня это время пролетело одним мгновением, и когда воз поравнялся с ним, решения не было всё равно. Но тянуть было некуда, и он, выдохнув и отчаявшись поймать ритм сердца, колотящегося словно у инфарктника, выровнял мушку и нажал на спусковой крючок.

Вообще-то он планировал смотреть поражение после каждого выстрела, но с первым нажатием словно что-то вселилось в него. Даже услышав несколько пустых щелчков затвора подряд, не смог он сразу остановиться, и пришёл в себя только когда у самого лица в корни вонзилось несколько стрел и арбалетный болт.

– Там он! – проорали с телеги. В комель ударила автоматная очередь, осыпая щепой.

Кляня себя, идиота, свою невыдержанность и неудачу, Ромка побежал прочь.

Даже не оборачиваясь, спиной или чем пониже он чувствовал погоню. Петляя как пьяный заяц, мечась от сосны к сосне, парень бежал по лесу на заплетающихся от усталости и слабости ногах, понимая, что преследованию длиться недолго.

– Штой, шука! – донеслось сзади осиплое, и тут же другой голос:

– Не стреляй, живым берём!

– В очко тебе твою пукалку жашунем! – тот же шепелявый хрип – но гораздо ближе.

Двое.

Бежать? Драться? За грудину словно уголь бросили, во рту солёный привкус, перед глазами круги – и драчун, и бегун из него сейчас хреновый, но если прижаться спиной к той огромной сосне… и успеть поднять толстый сук с земли…

Ромка почувствовал, как его схватили за рубашку, рванулся из последних сил – откуда только взялись! – и ткань затрещала, оставляя в руке преследователя заскорузлый от крови лоскут.

Парень бросился к месту последнего боя, не сводя взгляд с сука. Только успеть, только успеть, только…

Дикий вопль, слившийся с другим и мгновенно прервавшийся, заставил его споткнуться. В падении он вцепился в заветный сук, перекатился, вскочил – розовая пена на губах, в груди ад, в глазах – круговерть, яростно взмахнул – и почувствовал, что оружие его прошло сквозь воздух. Взмахнул снова, ожидая ответного удара, и снова, лихорадочно силясь предугадать, откуда придёт ответ и где враги.

Когда мир перестал раскачиваться, как сумасшедший, Роман закрутил головой по сторонам, протирая глаза, сук наготове… но никого не нашёл. Неспешно окунающийся в сумерки лес, буйство красок в предзакатном небе, вздохи ветра в кронах – и всё. Не понимая, что происходит, он сделал несколько шагов в том направлении, откуда бежал – и замер. Под ногами его валялся сломанный арбалет. Рядом – покорёженный автомат. Чуть дальше – ботинок. В ботинке…

Отвернуться он не успел – вырвало его тут же, а едва в голове прояснилось, как Ромка, белый словно саван, выронил сук и попятился, забыв дышать. Разломить рессору – дугу арбалета, изогнуть металл и разорвать человека – двух человек – на части могла только воронка.

Или несколько.

Ромка метнулся взглядом вокруг, узнавая предметы, минуту назад казавшиеся ему непонятными: пистолет, врезавшийся в ствол сосны, почти целые головы, руку в рукаве, гребёнку ребер…

В желудке ничего не оставалось, но сухие спазмы снова заставили его согнуться пополам. Ужас боролся с облегчением: вслепую пробежать по границе между воронками… которую и камнями-то не всегда нащупаешь…

Удача!

Неужели медальон?..

Не веря себе, продолжая пятиться, Ромка трясущейся рукой выудил из кармана завёрнутую в обрывок целлофана семейную реликвию.

Удара по голове он почти не почувствовал.

– Ну-ка, ну-ка, чего у нас там такое…

Рома ощутил, как кто-то разжал его пальцы и взял медальон. Одновременно с возвращением сознания голова взорвалась болью, толчками расходящейся от левого уха. Грудь, наверное, из солидарности, отозвалась тем же.

– Н-н трж-ж-жь… – прохрипел он, силясь сфокусировать взгляд на лице человека, присевшего над ним на корточки. Белобрысый… узкое лицо… нос перебит… Незнакомый.

Бандит?!

Осознание мелькнуло в Ромкиных глазах, и мужик довольно оскалился: