Пятый всадник

– Ссышь, когда страшно?

И более внимательный взгляд:

– Слушай, где я тебя раньше видел? Недавно совершенно. Вчера? Позавчера?

– С… с-свол…

Задыхаясь от ярости, Ромка попытался встать, но пренебрежительный удар в лицо отправил его на мягкую подстилку из прошлогодних игл со звенящей набатом головой и новым приступом тошноты.

– Так чего у тебя там, говоришь? – продолжил бандит в тоне светской беседы и, не дожидаясь ответа, принялся разворачивать целлофан.

– Н-н-н… – прорычал Ромка и получил тычок в простреленные рёбра: заткнись.

Отбросив пакет, белобрысый озадаченно повертел непонятный предмет и заглянул внутрь. Глаза его тут же радостно расширились:

– Ах ты ж, мать твою за ногу!.. Золотишко! А ну-ка, делись с дядей Гогой!

Ромка опешил. Золото? В медальоне? Но он же пустой!

Бандит наклонил медальон над ладонью, потряс, словно внутри и впрямь было что-то, что могло выпасть – и застыл. Рот его открылся, глаза выкатились, с губ поползла слюна – и он, содрогаясь, повалился набок как тряпичная кукла. Из носа, ушей и рта хлынула кровь.

– Ч-что… Ч-что… Ч-что за… – потрясённо бормотал Ромка, не находя не только ответов, но и вопросов, поднимаясь, пятясь, стремясь оказаться как можно дальше от этой неведомой жути.

Когда, наконец, он смог подняться, остекленевшие глаза бандита невидяще пялились в небо.

Потихоньку приходя в себя, парень перетряхивал свои небогатые медицинские знания. Что это было? Инсульт? Гипер… тензия? Или тония?.. Запущенная лучевая болезнь? В любом случае, когда человек, собирающийся тебя прирезать, вдруг умирает сам по себе просто так… Это уже не просто удачное совпадение. Это… это… Чудо?

Чушь какая-то…

Или чудо?

Усилием воли Роман заставил себя вернуться к действительности.

Минус три. Еще где-то два. Как минимум один должен караулить воз.

«Значит, нам туда дорога…» – мелькнул в памяти обрывок старинной песенки, и Ромка угрюмо усмехнулся.

С благоговением упрятав медальон на место, он обыскал мертвеца. Из оружия – только нож и лук со стрелами. Но луком Ромка пользоваться не умел, поэтому выбор был невелик. Отстегнув ножны с ремня белобрысого, он сделал попытку сориентироваться по заходящему солнцу.

«Я бежал оттуда. Большей частью прямо. То есть телега там. Вперёд.»

Дорогу и воз он нашел, когда сумерки уже опустились на землю застиранным промозглым покрывалом. Обессиленный, не теряющий сознания только потому, что при таком разнообразии видов и источников боли отключиться просто не получалось, он навалился на ствол и уткнулся лбом в шершавую кору. Из растревоженной раны в груди и на спине сочились тёплые струйки.

Всё. Упасть, уснуть… да даже умереть… только не сделать сегодня больше ни единого шага… ни единого движения…

Женщина с телеги что-то тихо попросила, послышался смачный звук удара, и слова оборвались вскриком.

Ромка зло вскинул голову. Добей гадов и умирай, сколько влезет, боец!

Осторожно раздвинув ветки, он принялся изучать место последнего боя.

Кони стояли, вяло обмахиваясь хвостами. В кузове горой возвышались ящики с патронами и лекарствами норильцев. Женщин видно не было, а бандит с автоматом – один, то ли к облегчению, то ли к огорчению парня – сидел, привалившись к грузу.

Спиной к Ромке.

Голова и плечи головореза возвышались над ящиками, поворачиваясь то вправо, то влево, но никогда назад.

Двадцать шагов – снова прикинул он расстояние от поваленной сосны до дороги. Пустое пространство. Был бы у него сейчас пистолет… а лучше – двустволка… а еще лучше – снайперка… и снайпер к ней…

Скривив разбитые губы в усмешке, Ромка с трудом опустился на четвереньки, прополз под комлем и поднялся, хватаясь за ветки. Лучше быть пристреленным стоя, чем лёжа. К тому же он не был уверен, что сможет встать на ровном месте.

Взяв наизготовку нож и не сводя взгляда с бандита, он медленно двинулся вперед. Сил на манёвры не оставалось. Если разобраться, сил не оставалось даже на то, чтобы пройти эти двадцать шагов – но именно поэтому он и не разбирался. Он шёл.

Главное при выслеживании добычи, знал он точно – не делать резких движений. Не шуметь. Пусть эта сволочь обнаружит его как можно позднее. Подпустит к себе. А там…

Женский вскрик, ругательство, удар, всхлип.

Бандит завозился, озираясь… обернулся… и замер.

В скудных остатках света Ромка увидел, как на лице бандита недоумение сменилось недоверием, растерянностью – и окончилось страхом.

– Ты сдох! – выкрикнул он, поднимая автомат и поднимаясь сам.

Правая его рука была перемотана окровавленными тряпками и беспомощно свисала, приклад неуклюже зажат подмышкой. Левая тряслась, и ствол плясал, выписывая восьмёрки.

– Я тебя помню! Я грохнул тебя в отеле! Ты дохлый! Падла, сука грёбаная, ты сдох, сдох, ты трупак!!!..

Очередь прогремела в тишине, рубанула деревья над головой.

Вперёд.

– Ты околел, загнулся, свернулся, окочурился! – хрипя, бандит выдернул пустой рожок и вставил другой. – Ты падаль, жмур, мертвяк!

Очередь ударила в землю перед ногами парня, и ствол увело вбок.

Вперёд.

Новый рожок – и на Ромку уставились налитые ужасом, абсолютно безумные глаза – и дуло автомата. Палец на крючке начал ход.

– Ты…