Пятый всадник

О плохом думать не хотелось. Поэтому Максимка стал лихорадочно соображать, как можно ещё срезать путь. Через стройку? Там раньше дом хотели отгрохать, а потом что-то передумали. Так и остался пустырь, который со временем облюбовали бомжи и собаки.

Идти через запущенное место не хотелось. Не нравилось оно Максимке. Но по-другому сократить путь не получится. А так минут пять можно выиграть, это точно, считай, сразу напрямик к дому и выйдет.

Ладно, была не была.

Мальчик прошел по скрипучей доске, прокинутой через ливневый канал, юркнул сквозь дыру в заборе. И едва не врезался в собачью будку, стоящую прямо возле лаза.

«Кто её тут установил? Раньше вроде не было», – Максимка вздрогнул и весь сжался, едва увидев хозяев будки. Из конуры торчали три собачьи морды. Псы спали.

Стараясь не шуметь, мальчик обошел четвероногих охранников как можно дальше стороной и бросился наутёк, мимо куч строительного мусора, прямиком к дому тети Вали, который уже виднелся вдалеке.

«Хорошо сокращаю! Нагоню потраченное, тут рукой подать! Лифт тоже ждать не буду, на четвертый этаж вмиг…».

Мысль внезапно оборвалась ворвавшейся в его мир болью. Ухнуло в груди, нога резко ушла вниз. Ударившись правым боком так, что клацнули зубы, Максима полетел вниз, в темноту. Успел лишь заметить, как перед глазами быстро проскочила вверх кирпичная кладка и толстые похожие на змей корни деревьев. А следом затылок будто ужалила огромная пчела и все поглотила нестерпимая боль и темнота.

* * *

Он не сразу пришел в себя, все плавал в каком-то кроваво-красном киселе, задыхаясь и не в силах пошевелить конечностями чтобы вынырнуть. Потом, когда воздух в легких совсем закончился, а на шею упали капли воды, Максим очнулся. Не сразу сообразил, где находится, не мигая глядя вверх, в сырую черноту, и пытаясь понять почему минуту назад шел по пустырю, а теперь лежит в темном незнакомом помещении.

«Провалился… – с трудом собираясь с мыслями, понял он. – В колодец… или ещё куда-то».

Не успев толком испугаться, Максимка злобно подумал:

«Теперь сколько времени зря потрачу, пока выбираться буду!».

И вдруг насторожился. А как он отсюда выбираться собрался? Едва глаза привыкли к тусклому желтому свету лампочки, висящей под самым потолком, Максимке удалось рассмотреть помещение, в котором он оказался. И лестницы, ведущей наверх, к своему сожалению, он не увидел. Да и сам люк странным образом исчез. Наверное, когда Максимка наступил на край канализационной крышки, та, зараза такая, провернулась, и снова захлопнулась над ним. Первая настороженность неприятно кольнула под сердцем.

Парень попытался встать, но внезапно даже не смог пошевелиться, все его тело словно стало чужим. Ни руки, ни ноги не слушались своего хозяина. Лишь голова вертелась в разные стороны, растеряно озираясь. И вот тут он впервые испугался по-настоящему.

«Эй, как же так? Ну, двигайтесь, сосиски варёные! Так не бывает! Почему? Что такое?».

Всё новые попытки заставить свои конечности ожить не привели к успеху.

«Как огородное чучело валяюсь тут, ей-богу!» – злобно сотрясая головой, в бессилии подумал мальчик.

Перед глазами встал яркий образ лежащей на полу тёти Вали.

«Но у меня же не приступ! – словно оправдываясь перед кем-то подумал мальчик. – Я нормально себя чувствую! Только упал и…».

…и повредил позвоночник.

Эта догадка заставила его покрыться холодным потом. Он ведь читал о таком в книгах. Повреждены нервы и теперь сигналы от мозга не доходят до рук и ног. Получается, он теперь ещё и парализованным в придачу ко всему останется?

«Как же тётя Валя теперь со мной то справится? Ей же тяжело будет. А работа? Главное, чтобы не увольнялась, я один смогу дома до вечера потерпеть, ничего страшного».

Дурные мысли начали одолевать как мухи. Представилась кровать, противно горячая, влажная, пахнущая мочой. Представилась тумбочка, на которой плотно, как бочонки в лото, стоят лекарства, кружки, чашка с засохшей кашей. Живо представился побеленный потолок, каждую песчинку известки которого он будет рассматривать снова и снова, день ото дня, месяцами и годами, потому что даже повернуть голову не сможет. Так было с мамой. Он помнил, хоть и пытался забыть. Но она ушла быстро, а он будет долго мучатся, потому что ещё молодой.

«Нет! Прочь такие мысли!»

Максимка начал приободрять себя, даже заставил поверить, что не так всё и страшно на самом деле. Но едва дернулся, чтобы поднять голову, как все тело прошил новый приступ острой боли. И ноги все так же не слушались его.

«Даже телефона не взял, кретин! Теперь на помощь позвать не смогу. Никого не предупредил перед выходом. Хотя, тётя Валя знает, что я пошел в аптеку, и сам аптекарь ещё. Только какой с них толк? Как в могиле тут, под землёй, лежу».

От этого сравнения стало совсем дурно. Горло будто схватил железный обруч и начал душить. На глазах навернулись горькие слёзы, но плач не хотел рваться наружу, застряв где-то глубоко внутри. Стало тяжело дышать.

«Это от страха. От страха», – попытался убедить себя Максимка, судорожно хватая губами воздух.

Могила.

Похоронен заживо.