Пиф-паф, прекрасная маркиза!

Василиса хоть особенно со скотом дела не имела, но выросла в сельской местности и знала, что только у очень плохих хозяев скот остается после захода солнца на улице. То же самое касалось и птицы. А тут Василиса увидела, что на заборе сидит петушок с редким хвостом, а десяток курочек праздно шатается по двору. А ведь был уже вечер, птицам давно уже пора было забраться на шесток и спать в своем курятнике. Пара уток, копающихся в луже, тоже явно не помышляла о том, чтобы быть загнанными в сарайчик.

Всюду, куда ни глянь, был сплошной непорядок, начиная от кривого забора и заканчивая предоставленным самим себе животным и птице.

— А где же люди?

— Люди? В домах сидят.

В окошках и впрямь теплился свет. Совсем слабенький и робкий, он все равно манил к себе.

— Пойдем скорее, — поторопил замешкавшуюся Василису спутник. — Время уже позднее. Солнце садится, как раз к вечернему правилу успеем.

— Куда?

— Молитву читать. Или не знала, к кому в гости едешь?

Василисе ничего не оставалось кроме как безропотно последовать за своим провожатым. Когда они вошли в самый большой и лучше других освещенный дом, оказалось, что там уже собрались все обитатели деревни. Их было немного, от силы человек десять-двенадцать. Стариков не было видно вовсе, и Василиса изумилась: где же тот самый Прохор Кузьмич, с которым ей предстоит встреча?

Федя усадил Василису на грубо обструганную деревянную лавочку и куда-то исчез. Так что девушке оставалось только наблюдать за происходящим. Все староверы были одеты в простую одежду, и если бы не рубахи и брюки из желтоватой и грубой домотканой матери и не платочки на головах у женщин, Василиса бы никогда не догадалась, где именно очутилась.

Люди молились, слаженно распевая тягучими голосами что-то очень трогательное. Иногда они не попадали в ноты, но не смущались. Кое-кто заглядывал в подсказки, но большинство выводило стихи по памяти. И хотя Василисе было трудно уловить смысл незнакомых слов, да и вообще после трудного долгого пути и перенесенных ею опасностей больше всего хотелось прилечь и отдохнуть, она была вынуждена признать, что молитва затронула какие-то глубинные струны в ее душе. Захотелось и плакать, и радоваться. Но в слезы тянуло не от горя, а от внезапно нахлынувшего умиротворения.

Вообще же, Василисе тут не понравилось. В небольшом помещении с низким потолком и крохотными оконцами было душновато. Еще когда Василиса вошла сюда с улицы, ей показалось, что тут накурено. Под потолком витал голубоватый дымок, но не от сигарет, а от курящихся кадильниц, которыми размахивали двое молодых мужчин, которые выглядели самыми крепкими и здоровыми.

А если уж копать совсем глубоко, Василиса была разочарована не столько убогостью обстановки, сколько тем, как выглядят обитатели Малочаевки. Собравшиеся в этой комнатушке были тощими и бледными, выглядели они вконец изможденными и даже больными. Но Василиса напомнила себе, что староверы избегают контактов с внешним миром, живут обособленно, наверное, зима выдалась трудной и голодной. Вот и отощали бедняги. Ничего, весна идет, на солнышке быстро повеселеют, поздоровеют и отъедятся.

И все-таки странно, все вокруг утверждали, что староверы зажиточны, если не сказать, богаты. А Василиса видела перед собой не только худых и бледных, но еще и очень дурно одетых и скверно обутых людей. А между тем Федор, который привел ее в Малочаевку и который утверждал, что является ее жителем, был одет не просто хорошо, но и модно. Федор был франт, а эти люди были одеты в какие-то обноски.

— Мир вам! — послышался громкий возглас.

Молитвенное песнопение прекратилось, люди стали обниматься и прощаться друг с другом. На Василису по-прежнему не обращали никакого внимания, словно ее тут и не было. Это было странно и немножко обидно. Наконец появился Федор. Он поманил Василису и спросил:

— Есть хочешь?

— Спрашиваешь!

У Василисы даже в животе заурчало. И все ее подозрения мигом исчезли. За целый день ей довелось разжиться одним лишь сухариком. Да еще под самый вечер попить с Федором пустого чайку.

— Я распорядился, чтобы тебя накормили.

— А где Прохор Кузьмич?

— Он тебя ждет. Пойдем к нему после ужина.

Помещение опустело прежде, чем Василиса успела пожаловаться, что с ней тут никто не соизволил даже поздороваться. Но когда она все-таки сказала об этом, Федор расхохотался:

— А ты чего ожидала? Что они бросятся тебе на шею?

— Но я думала, раз Прохор Кузьмич меня пригласил, то я буду в Малочаевке за свою.

— Не так быстро! — отрезал Федор. — Сперва ты должна доказать, что твои намерения чисты.

Они пошли в соседний дом, где располагалась общая трапезная. Там собралось чуть больше народу, чем было на молитве. Федор объяснил, что не обязательно всем молиться в одном месте, молитва может быть услышана и в лесу, и в поле, и в пещере, и, конечно, дома.

— И на воде Бог нас услышит, и даже под водой. Была бы только в человеке вера.