Пиф-паф, прекрасная маркиза!

Далеко идти не пришлось. Все дома в поселке были расположены друг подле друга, словно люди, напуганные обступавшим их со всех сторон лесом, инстинктивно жались поближе друг к другу. Очередные низенькие двери, в которые можно было войти, лишь поклонившись чуть ли не в пояс хозяевам. И они оказались в жарко натопленной комнатке, где было душно до такой степени, что Василиса даже закашлялась. Тут пахло совсем неприятно, старым человеческим телом, болезнью и еще чем-то противным. Будь воля Василисы, она бы бежала отсюда куда подальше и как можно быстрей. Но куда бежать? Вокруг лес. Дороги она не знает. Да и не может она убежать, здесь у нее дело.

— Он там, — кивнул головой Федор куда-то в глубь избы. — Иди к нему. Он тебя ждет.

И вышел. Наверное, тоже не очень-то хотел нюхать тот запах, которым была заполнена изба. А вот Василисе пришлось остаться. Что же, чем скорей она выполнит свое поручение, тем скорей сможет глотнуть свежего воздуха.

— Прохор Кузьмич? — шагнула она к кровати, на которой что-то лежало.

— Подойди сюда, девочка.

Голос шел совсем не с кровати, а из другого конца комнаты. То, что Василиса приняла за очертания человеческого тела, оказалось скомканным одеялом. Сам хозяин комнаты сидел в высоком кресле с очень прямой спинкой. Ноги его упирались в жаровню с углями, от которой по дому и распространялся этот едкий запах.

Стараясь не кашлять, Василиса сделала несколько шагов и оказалась вплотную к сидящему в кресле старику. Тут воняло вообще невообразимо. Даже дым уже не мог заглушить запах тела старика, которое издавало поистине невыносимое зловоние. Совершенно лысую голову Прохора Кузьмича ничего не прикрывало, зато сам он был до самого подбородка укутан в теплый тулуп из овчины. От него тоже шел специфический запах.

— Дай мне взглянуть на тебя. Встань к свету.

Василиса встала так, чтобы на нее падал свет керосиновой лампы. И какое-то время было тихо.

— Да, — произнес наконец старикан. — Ты ее внучка. Те же глаза, те же волосы. И что Нина? Почему сама не приехала?

— Она попала в больницу. В ту же ночь, когда убили Савву Прохоровича, бабушку пытались похитить какие-то люди. Ей сильно досталось.

— Да-да, я слышал про Савву. Печально. Но бабушка ведь передала тебе то, что должна была?

Глаза старика блеснули в темноте, словно два уголька. Василисе отчего-то сделалось жутко. Но, превозмогая дрожь, она ответила:

— Передала.

— А ты… Ты передашь это мне?

В голосе Прохора Кузьмича послышалось волнение, которое он даже не пытался скрывать. И Василиса, которая еще минуту назад собиралась все выложить старику, неожиданно для самой себя произнесла:

— Расскажу! Но не раньше, чем вы расскажете мне, зачем вам нужно это знать.

Старик поежился.

— Холодно.

— Тут от жары дышать нечем.

— Будь добра, подкинь еще поленце в огонь. Старикам всегда холодно, разве ты не знаешь?

Василиса не стала спорить и послушно подкинула поленце, потом вернулась к старику и встала возле него. Он сидел, низко опустив голову, которая была у него абсолютно гладкой. Словно взамен утраченным волосам природа густо осыпала кожу пигментными пятнами. Они были самых разных форм и размеров, некоторые совсем крохотные, другие разрастались словно острова невиданных архипелагов. Не голова, а какой-то глобус.

Увлекшись разглядыванием этих узоров, Василиса чуть было не пропустила вопрос Прохора Кузьмича.

— Ты моя правнучка, знаешь об этом?

— Вот как?

Василиса недоверчиво покосилась на старика. Ничто в нем не возбуждало в ней родственных чувств. Какой гадкий! И воняет от него просто чудовищно! Может, он в этом и не виноват, но не о таком дедушке мечтала Василиса.

— Твоя бабушка приходится мне племянницей. Она дочь моего старшего брата. Своевольная, надо сказать, дочь. К сожалению, брат погиб много лет назад, а я вот все живу… Кхе-кхе. А Савва приходился твоей бабушке двоюродным братом, а тебе, стало быть, двоюродным дедом.

— Ясно.

— Ну, а тот молодец, который доставил тебя в наш поселок и спас от бандитов, он тебе тоже родня.

— Федор?

— Он мой внук и сын Саввы.

Вот оно что! Сплошные родственники. Но отчего-то Василиса не чувствовала радости. А Прохор Кузьмич — так тот был ей просто отвратителен. И ладно бы еще запах, к нему можно и притерпеться. Но как равнодушно старик произнес имя своего покойного сына! А ведь Савва умер не от старости, его кончина была трагичной и ужасной. Но Прохор Кузьмич даже не поинтересовался подробностями смерти своего сына. Не спросил, где его тело, как можно его забрать. Потрясающая, просто чудовищная душевная черствость!

Вместе с тем Василиса не могла не признать, что в рассказах про жителей Малочаевки, про их силу и выносливость все же есть своя правда. Ведь для своих лет Прохор Кузьмич еще весьма бодр. Василиса прикинула, что, если он и впрямь брат ее прадеда, пусть и младший, старику должно быть очень много лет. А он ничего, в здравом уме, сидит тут, пахнет.

И Василиса решила уточнить:

— Скажите, а те… Другие? Среди них тоже есть мои родственники?

— Кто?

В голосе старика послышалась тревога.

— Какие другие?