Пик правды

Возможно, день показался организму Лунина недостаточно утомительным. А быть может, наоборот, именно все перенесенные за последние часы переживания не позволяли Илье как следует расслабиться и уснуть. Проворочавшись с бока на бок почти три часа, он раздраженно выключил завибрировавший мобильник и уселся на кровати, свесив на пол босые ноги. Кофе. Вот о чем он не подумал. Термос с горячим и сладким кофе сейчас, безусловно, взбодрил бы его, но никакого термоса в номере не было. Только пара пластиковых пол-литровых бутылок воды и несколько еще меньших по размеру пакетиков сока в холодильнике. Умывшись холодной водой и как следует похлопав себя ладонями по мгновенно порозовевшим щекам, Лунин почувствовал себя бодрее. Тихо, чтобы не разбудить спящую в кресле Рокси, он подошел к входной двери и осторожно потянул вниз дверную ручку. Разглядеть что-либо в образовавшуюся щель не представлялось возможным, вернее, все, что можно было увидеть, — это узкая слабо освещенная полоска противоположной стены, так что если и можно было на что-то надеяться, то только на остроту слуха. Решив, что стоять всю ночь у едва приоткрытой двери ему будет некомфортно, Илья решился побеспокоить Рокси. Подхватив болонку на руки, он ловко переложил ее из кресла в еще теплую кровать.

— Спи, спи, — прошептал он, когда Рокси недовольно заворчала.

Переставив кресло ближе к двери, Илья уселся так, что его левое ухо оказалось направлено прямо в узкую щель, из которой едва заметно тянуло прохладным воздухом. Открывать дверь шире Лунин не решился. В любом случае увидеть что-либо он смог бы лишь высунув голову непосредственно в коридор, а вот кто-нибудь из обитателей соседних номеров, решивший совершить внезапную ночную прогулку, несмотря на выкрученную лампочку запросто мог бы заметить, что он является объектом пристального наблюдения.

Илья взглянул на часы. Двенадцать ноль шесть. До утра еще долго. Скрестив на груди руки, он откинулся на спинку кресла и с наслаждением широко зевнул.

Первые звуки послышались из коридора в двенадцать сорок две. Илья напряг слух, пытаясь понять, что именно происходит. Негромкий щелчок открывающегося замка, тишина. Мягкое ковровое покрытие заглушает шаги. Стук! Еле слышный стук в дверь. И шепот:

— Это я!

Опять щелчок замка, а затем, через мгновение, негромкий хлопок. Дверь закрылась.

— Интересно, — пробормотал Лунин, — очень интересно.

Отодвинув кресло, он высунул голову в коридор и некоторое время разглядывал запертые двери остальных номеров, словно пытаясь по их внешнему виду понять, какая именно недавно открылась и закрылась первой, а какая следом за ней.

Поняв, что пустой коридор вовсе не намерен делиться своими секретами, Илья хотел было уже вернуться к себе, когда вновь где-то щелкнула дверная ручка. Поспешно отпрянув назад и прикрыв дверь, Илья вновь превратился в огромное, напряженно сканирующее эфир подслушивающее устройство. Вот дверь закрылась, достаточно тихо, но все же не настолько, чтобы этого нельзя было услышать. А вот теперь тишина. Чертов ковер, без него все было бы гораздо проще. А вот что-то скрипнуло. Уже далеко, кажется, вовсе не в коридоре. Точно! Одна из ступеней на лестнице, сейчас точно и не вспомнить, вторая или третья сверху, немного поскрипывает.

— Очень интересно.

Илья вновь высунулся в коридор и прислушался.

Снизу донесся странный звук, похоже, кто-то споткнулся или задел какой-то лежащий на полу предмет. Крадучись, Илья преодолел расстояние, отделявшее его от лестницы, и, выглянув из-за угла, застыл в нерешительности. В гостиной никого не было, во всяком случае, так казалось в неярком свете пары настенных светильников, которые не гасили на ночь. Вторая или третья? Илья с сомнением разглядывал уходящие вниз ступени. Третья или вторая? Он с силой ущипнул себя за кончик носа. Кажется, третья.

Впоследствии Илья так и не смог определиться, что сыграло решающую роль, стимуляция нервных окончаний или же банальное везение, так или иначе ни одна из ступеней у него под ногами не заскрипела. Спустившись в гостиную, он пробрался за барную стойку и, опустившись на одно колено, затаился, обоснованно предполагая, что если кто-то пожелал среди ночи спуститься вниз, то наверняка этот человек в скором времени двинется в обратном направлении и тогда наверняка попадет в поле зрения.