Пилигрим

Но уже происходило что-то неминуемое и страшное. Полина вдруг ощутила, что за ними кто-то наблюдает, кто-то огромный, не имеющий глаз и тела, но способный легко проникнуть сквозь обшивку корабля.

Двигатели натужно взревели, разом погасли все мониторы и огни на приборной панели. Замолкла вентиляция и генераторы поля. В наступившей тьме, заглушая тревожное дыхание замерших в рубке людей, раздался странный протяжный звук, словно кто-то разрывал полотно плотной ткани. Звук доносился сразу отовсюду, он нарастал и нарастал, заполняя собой все, вибрируя и рыча. Полина, не в силах больше терпеть, сцепила ноющие зубы, закрыла ладонями уши, постаралась сжаться в комок, забиться в какой-нибудь угол, но ее удержали страховочные ремни.

Звук превратился в грохот и рев такой силы, словно пульсировала сама Вселенная. Казалось, что ускоряющаяся вибрация вот-вот вытрясет душу, заставит плоть отойти от костей, а вскипевший мозг — выплеснуться из носа и ушей.

Не в силах больше терпеть, Полина вскинула залитое потом и слезами лицо, заорала что есть мочи, молотя кулаками по подлокотникам.

Мир словно взорвался миллионами осколков, каждый из которых заорал в ответ, сливаясь в единое плывущее эхо:

— Рэка-рэка-рэка!

Космос вспыхнул алым, сияние ворвалось внутрь звездолета, пробивая светофильтры. В нос ударил запах горячего металла.

Сквозь плывущую пелену слез Полина разглядела возникшее перед ней лицо матери — черные угли глаз на бледном лице. Ее губы что-то шептали, она не отрываясь смотрели на дочь. Прежде, чем Полина смогла понять, что именно ей хочет сказать мать, Софья Ильина сорвала защитный кожух с системы аварийной эвакуации на подлокотнике дочери, ударом вдавила красную кнопку.

Кресло рывком разложилось и по направляющим провалилось под пульт, в лоно спасательной капсулы. Полина закричала, забилась в ремнях.

Алый мир стремительно темнел, чернел, сворачивался сам в себя. Рокотало эхо, пульсация пронизывала каждый атом, каждую частицу. Тело пронзила адская боль. Словно сотни длинных раскаленных спиц пробили тело от пальцев ног до макушки, расширяясь и расплавляя плоть и кости. Сквозь кровавые пятна и белые вспышки агонии, Полина фрагментами выхватывала происходящее снаружи.

Звезда Сигма Капеллы носилась по кругу, пока не превратилась в бордовый обруч. «Тряпичные» тела Маргариты и Любови Суратовых хлестали по борту звездолета Виктора. Потерявшие форму космические корабли, полупрозрачные и разлетающиеся на фрагменты. «Семечко» еще одной спасательной капсулы, несущееся на нее, а внутри — Виктор Суратов.

— Рэкарэкарэка!

Их капсулы с хрустом столкнулись. Но прежде, что-то огромное и невидимое, какая-то живая гравитация, вдохнула их в себя, в самый центр кипящей черной пустоты.

Слепые, глухие, немые, они попали в подводное озеро, полное многоруких чудовищ.

Их стали пожирать.

Полина больше не ощущала свого тела. Из нее словно разом выбили все эмоции, ощущения, чувства. Она была безразличной льдинкой, таящей в теплой воде. Бесследно стирались лица, имена, воспоминания. Ее, вроде бы, должно это волновать…

Вспыхнули и погасли образы друзей. Пронеслись семейные праздники, первый поцелуй, снег в парке, лай лохматого любимца Тотто, лица родителей.

Стоп! Она не хочет расставаться со всем этим! Кто она без своей истории?

Она, забывшая даже собственное имя, ухватилась за разлетающиеся искры, потянула к себе, преодолевая тугое сопротивление. Сил хватило вернуть лишь малую часть, но она потянулась вновь, и снова не дала частицам ускользнуть в голодный бурлящий «бульон».

Одной из искр была боль, чистая, не приглушенная. Но это была ее боль, значит, она с ней и останется!

— Рэкарэкарэка!

Она не слышала, а чувствовала недовольный рокот вокруг. С ней боролись, от нее отдирали больше, чем он собирала, но это лишь разозлило ее. Она хватала все больше искр, тянула к себе, лепила себя вновь и вновь.

Пока не схватила чью-то чужую историю — младенец на руках, светловолосая девочка в платьице.

Кто-то рядом тоже старался собрать себя вновь!

Незримое пространство заколыхалось, запело. Полина испуганно замерла — приближалось нечто огромное, ужасное, излучающее непреодолимый ужас. Она не могла видеть, но ощущала это всем своим естеством.

Кто-то внезапно зачерпнул почти все собранные ею искры, нагло и бесцеремонно, потащил в сторону. Когда Полина попыталась сопротивляться, раздался возмущенный клекот.

Она каким-то образом узнала в этом булькающем харканье голос Виктора Суратова!

Приближающийся кошмар заметил их. Потянулся, неторопливо, уверенно.

Неконтролируемый ужас толкнул Полину на отчаянный шаг. Она, превратившаяся в слабый огонек, бросилась вслед за Суратовым, рискуя исчезнуть в любой момент. Она не видела куда лететь, это было наитие, обостренное чувство пути. И она не прогадала — почти истлев, попала в крупное облако памяти, расползающееся, но такое живительное! Разбила его, притянула к себе все, что могла унести. Словно вор бросилась на утек.

Рядом заклекотал Суратов.

Она разбила кого-то другого.