Пилигрим

Подъехали к светлому аккуратному зданию в два этажа возле шоссе. Сын, объявив: «Здесь нам предстоит питаться и здороветь», – помог Грише взойти на три крутые ступеньки до резных дверей, и они вошли. Сын снял обувь у входа, здесь все так делают. «А ты не снимай ничего, отец, тебе можно и так», – сказал он. В этот день солнце было закрыто серыми облаками, на улице было, как и всегда, больше тридцати, и из джунглей за домом и напротив него тянуло счастливой влажной силой свежего ветра. Несколько мелких и худых петухов в яркой боевой окраске ходили за крыльцом в поисках своих красивых упитанных кур и охраняли их от внешних соблазнов и врагов.

Прямо напротив входа была стойка с буфетчицей, за спиной которой жил зал с посетителями. Их было не очень много. Например, сидел средних лет мужчина, перед которым стояло блюдо с сырами. У мужчины было круглое лицо с любопытными сложными глазами. Он как бы смотрел и внутрь себя, и наружу с одинаковой внимательной силой. Кафканы сели у стенки, так Грише было удобнее опираться спиной. Сын отошел к стойке сделать заказ. Гриша увидел со своего места, как буфетчица внимательно рассматривает на свет поданную ей тысячебаттовую купюру. Он увидел подобное на острове впервые. «Ох, ты, ничего себе», – вздохнул Гриша.

Громко заорал на улице петух. Трудно было ожидать от такого небольшого создания звука голоса такой силы. Гриша содрогнулся. Мужчина со славянским лицом кивнул ему, улыбаясь, со своего места и сказал по-русски: «Во дает, голосит, а так сразу и не скажешь. Это потому, что бойцовая птица, смелая, духовитая, понимаете?!». Гриша не удивился его русскому обращению и откозырял правой ладонью, как это делал когда-то пожилой генсек ЦК. Он как бы отвечал мужчине: «Я вас понял и полностью согласен с вашим мнением». Гриша был старше его лет на двадцать пять и даже больше.

Сын, совсем не маленький и даже очень высокий, ходил быстро и бесшумно. Так ходят охотники и диверсанты, наверное. Где он этому научился, было Грише непонятно. «Здесь, наверное, – подумал он, – в джунглях, где же еще». Гриша ошибался, сын его ходил так с малых лет еще в Иерусалиме, от рождения. Нельзя знать все даже про самых близких людей. Сын принес от стойки блюдо с разными видами сыра, куски хлеба, огурцы и помидоры, а также сливочное масло в плошке. «Вот, папа, это все сделано из разных материалов, все натуральное, поправляйся». Мужик, которого Гриша уже прозвал про себя «русак», кивал ему в знак одобрения, мол, отменный выбор. «Рекомендую копченый, откровение», – проговорил мужчина, показав кусок сыра, наколотый на вилке.

Место было богатое, судя по интерьеру. Так и оказалось. Они неожиданно очень вкусно поели веганскими продуктами. На Гришином впечатлении, конечно, сказалось то, что он не ел регулярно и обильно уже несколько дней, а точнее, одиннадцать. Но было вкусно и сытно. Копченый сыр был безупречен и казался лучше, чем обычный, точнее, настоящий. «Из чего это, интересно, сделано?» – поинтересовался Гриша, изнемогая от любопытства. «Кажется, из орехов, совсем разных, держится все в большом секрете, не знаю точно», – объяснил сын. Он был честный с детства человек. Он буквально изнемогал от счастья своей одержанной над отцом победы, он ему доказал свою правоту. «Очень вкусно, – сказал отец, – с голодухи, наверное, такое впечатление, но вкусно». На улице опять отчаянно заорал петух. Сын сказал, что здесь и птицы живут со своим отсчетом времени. Потом они поели шоколада с орехами и выпили кофе. «Хорошо, правда», – сказал Грише по-русски мужчина неподалеку. Гриша кивнул ему, что «да, очень хорошо, лучше швейцарского».

– Позвольте вас угостить, рад увидеть своего человека в этой глуши, – радушно сказал мужчина. Он сидел метрах в трех от Гриши и его сына. – Буду очень рад.

Сын не понимал по-русски, так, отдельные слова и междометия. Он понял, что обращаются к отцу, пожал плечами, демонстрируя нейтралитет и свободу выбора. Мужчина сделал приглашающий жест рукой: «сюда, уважаемый». Двое молодых людей, заросших и небритых, с зыркающими глазами, в свободных футболках и защитного цвета шортах, сидевшие у окна, несколько напряглись, это было видно по мышцам плеч и шеи. Мужчина опустил руки на стол, и парни успокоились. Сын Гриши Кафкана, тоже не чуждый тревог за отца и себя, поглядел вокруг с интересом, он был похож на хищного жирафа, если такие бывают. Вот выяснилось, что бывают, здесь, в джунглях, все бывает. Гриша даже хмыкнул от удовольствия.