Пилот «Штуки». Мемуары аса люфтваффе. 1939–1945

Во время наших вылетов на земле разыгрывается грандиозное танковое сражение – подобного мы не видели с 1941 года. Большие массы танков встречаются на открытой равнине. Вражеская противотанковая артиллерия располагается в тылу; орудия тщательно замаскированы. Иногда в обороне участвуют и танки; их зарывают в землю, особенно когда танки не могут двигаться, а пушки еще в состоянии стрелять. Числом советские танки намного превосходят наши, однако в качественном отношении сразу видно наше превосходство в танках и вооружении. Именно здесь впервые были массированно применены «тигры». Все типы наших танков имеют большой темп стрельбы, а стрелки стреляют более точно. Главная причина этого – лучшее качество нашего оружия, но решающим его делает лучшее качество людей, которые управляют этим оружием.

Более опасной для наших танков является советская тяжелая и сверхтяжелая противотанковая артиллерия, которая появляется на всех решающих участках битвы. Поскольку русские являются мастерами камуфляжа, их противотанковые пушки обнаружить и уничтожить трудно.

Массы танков напоминают мне о самолетах с пушками из экспериментального подразделения, которое я взял с собой из Крыма. Поскольку танки противника велики, можно попробовать эти самолеты против них. Правда, прикрывающая русские танковые подразделения противовоздушная артиллерия очень сильна, но я говорю себе, что обе группы противостоят друг другу на расстоянии 1–1,5 километра и, если меня не собьют прямым попаданием зенитного снаряда, всегда можно совершить вынужденную посадку за нашей линией фронта. Таким образом, 1-е звено отправится в полет с обычными бомбами, а я буду возглавлять их на самолете с пушкой. И я предпринимаю попытку.

В первом же вылете от огня моего орудия взрывается четыре танка; к вечеру общий счет доходит до двенадцати. Мы просто в восторге оттого, что спасли множество немецких солдат, которых могли уничтожить эти танки.

Но после этого дня пришлось немало потрудиться нашим ремонтникам, поскольку противовоздушная артиллерия нанесла нам урон. Жизнь подобного самолета всегда будет недолгой. Но главной цели мы достигли – недоверие к подобному оружию исчезло. Таким образом, мы обретаем оружие, которое легко доставить туда, где оно необходимо и способно успешно действовать против значительного числа советских танков. Вскоре было сформировано противотанковое подразделение. Для непосредственного выполнения боевых задач эти самолеты передали под мое командование.

Сражения в последующие дни доказали полезность нового оружия. Перед атаками пушечных самолетов часть наших пикирующих бомбардировщиков уничтожала наземную противовоздушную оборону; другая же часть летала кругами на низкой высоте, чтобы не дать истребителям противника сбить наши противотанковые самолеты.

Понемногу я все лучше усваиваю тактику применения новых самолетов. Но это мастерство – результат горьких ошибок. Мы теряли самолеты потому, что летали между стреляющими друг в друга сторонами. Следовало избегать полетов в районе траекторий снарядов, иначе возникал риск быть сбитым случайной пулей.

Через некоторое время Советы научились довольно успешно противостоять нашим воздушным атакам на их танки. Когда это было возможно, они снабжали головные танки противовоздушными средствами, дымовыми снарядами для создания завесы или имитации дыма от горящего танка, чтобы преследователь убрался восвояси в уверенности, что уничтожил цель. Опытные экипажи быстро разгадали эту уловку, и она их больше не обманывала. Танк, который действительно горел, показывал очень яркое пламя – имитировать такое пламя было слишком трудным делом. Во многих случаях танк взрывался, как только огонь доходил до боеприпасов, что обычно находились в каждом танке. Это было очень опасно для нас, когда самолеты летали на высоте 5–10 метров над танками. В первые несколько дней такое случалось со мной дважды. Я летел сквозь внезапно взметнувшееся вверх пламя и думал: «На этот раз тебе конец».

Однако оба раза я вылетал из пламени живой и невредимый – даже когда обугливалась зеленая краска на обшивке, а в самолете оставались дыры от осколков.

Иногда мы делали заходы на стальных чудовищ со стороны, иногда – с тыла. Угол пикирования был не очень велик, чтобы не опускаться близко к земле, а так бывало, когда стрельба оказывалась слишком продолжительной. При долгой стрельбе трудно избежать контакта с землей – со всеми вытекающими отсюда опасными последствиями.