Пилот «Штуки». Мемуары аса люфтваффе. 1939–1945

На мгновение я останавливаюсь в двери сарая и оглядываю уголки. Ничего нет. Абсолютно пустое помещение, ни упряжи, ни сельскохозяйственных орудий, ни одного живого существа. Постой! Из угла в угол бегает крыса. На току лежит большая куча полусгнивших кукурузных листьев. Я жадно хватаю их пальцами. Если бы найти хотя бы пару кукурузных зерен… Но я ничего не нахожу… Я ищу, ищу, ищу… но ничего!

Внезапно я слышу позади шорох. Какие-то фигуры осторожно крадутся мимо двери в другой сарай. Кто это – русские или беженцы, столь же оголодавшие, как и я, и которые также пытаются добраться до своих? Или это грабители, ищущие очередную жертву? Я обыскиваю другую ферму. И здесь я роюсь в куче кукурузных листьев с прежней тщательностью – но и здесь я ничего не нахожу. Разочарованный, я прихожу к решению: если здесь нет пищи, нужно хотя бы отдохнуть. Я выкапываю в куче кукурузных листьев нору достаточных размеров, чтобы в нее залезть, – и только я собираюсь в ней устроиться, как слышу шум: по дорожке тарахтит телега. На ней сидит человек в высокой меховой шапке, позади него девушка. Там, где девушка, не может быть опасности, потому я подхожу к ним. По высокой меховой шапке я понимаю, что человек – румынский крестьянин.

Я спрашиваю девушку:

– У вас есть что-нибудь поесть?

– Если вы захотите это… – Она вытаскивает из мешка несколько засохших лепешек. Крестьянин останавливает лошадь. Только сейчас до меня доходит, что я спрашивал по-немецки и по-немецки же получил ответ.

– Где вы научились говорить по-немецки?

Девушка объяснила, что она ушла с немецкими солдатами из Днепропетровска и что она учила там немецкий. Теперь она хочет остаться с румынским крестьянином, что сидит рядом с ней. Они бегут от русских.

– Но вы идете прямо в их направлении. – По их лицам я вижу, что они мне не верят. – Русские уже в том городе?

– Нет, это Флорешти.

Этот неожиданный ответ ободряет. Флорешти лежит на железнодорожной линии Балта – Флорешти.

– Девушка, вы можете сказать, там еще есть немецкие солдаты?

– Нет, немцы ушли, но там могут быть румынские солдаты.

– Спасибо, и Бог в помощь.

Я машу вслед уезжающей телеге. Сейчас меня часто спрашивают: почему я не «реквизировал» телегу? Эта идея не приходила мне в голову. Эти двое были такими же беглецами, как и я. К тому же именно благодаря им я узнал, что Бог позволил мне уйти от преследователей.

После того как мой восторг несколько угас, меня охватила слабость. На протяжении последних 10 километров я чувствовал сильную боль. Рана в руке давала о себе знать на каждом шагу; внезапно напомнила о себе и расцарапанная нога. Идя дальше, я встретил поток беженцев с тележками, в которых было самое необходимое. Беженцы очень спешили.

На окраинах Флорешти я увидел двух солдат на куче песка. Они заметили мою немецкую форму. Еще несколько метров, и мои надежды сбудутся. Незабываемое зрелище!

Я крикнул им:

– Подойдите сюда!

Они отозвались:

– Что это значит – иди сюда? Кто ты, приятель?

– Я – майор Рудель.

– Ну уж нет. Майоры выглядят не так.

У меня не было документов, но я вытащил из кармана Рыцарский крест с дубовыми листьями и мечами и показал им. Поглядев на награду, капрал произнес:

– Тогда мы вам верим.

– Здесь есть немецкая комендатура?

– Нет, только штаб войск охраны тыла на перевязочном пункте.

Именно туда я и отправился. Все там бросились ко мне и принялись обнимать. К этому времени я уже почти не мог ходить. Доктор осторожно отделил от кожи ткань рубашки и брюк – они прилипли к моей коже. Он смазал свежие порезы на ногах йодом и перевязал плечо. Во время этой процедуры я наслаждаюсь самой вкусной сосиской в моей жизни. Позднее я спрашиваю: можно ли надеяться на самолет, который доставит меня в эскадрилью?

– Какую одежду вы собираетесь носить? – спрашивает меня доктор. – Мы не можем вам ничего одолжить.

Меня закутывают в одеяло и в таком виде везут на автомобиле в Балту. Мы подъезжаем к пропускному пункту нашего аэродрома. Но что это? Лейтенант Эберсбах открывает дверь машины:

– Лейтенант Эберсбах, командующий передовой частью 3-й эскадрильи, перебазирующейся в Яссы.

За ним следует какой-то солдат, у которого в руках немного одежды для меня. Это означает, что в Балту по телефону уже доложили, что я еду, и Эберсбаху довелось находиться на пропускном пункте, когда пришло это сообщение. Ему сообщили, что его коллега, которого считали погибшим, скоро прибудет голый, как бы вновь рожденный. Я забираюсь в «Ju-52» и лечу в Раховку, для того чтобы присоединиться к эскадрилье. Здесь немедленно зазвонил телефон, новость распространилась с быстротой молнии. Полковой повар Рункель уже готовит пирог в честь моего спасения. Вокруг улыбающиеся лица, вся эскадрилья выстроилась в мою честь. Возвращение к товарищам стало возвращением к жизни и самой большой наградой за тяжелые испытания в моей судьбе.