Пиндар, Вакхилид. Оды, фрагменты

1с Нынче стать тебе, Муза,
При муже, которого я люблю,
При царе Кирены, где добрые кони,
Чтобы в шествии Аркесилая
Взвеять ветер песнопений,
Воздаваемых чадам Латоны
И пифийской скале[213].
Где некогда жрица,
Сопрестольница Зевсовых золотых орлов,
От близости Аполлона 5
Провещала Батту[214],
Зиждителю плодоносной Ливии,
Покинуть священный свой остров
И воздвигнуть на белом, как грудь, холме
Город добрых колесниц,
1а Чтобы в семнадцатом колене
Сбылось вещанье,
Которое выдохнула из несмертных уст 10
Мощная духом Медея,
Дочь Эета, властительница колхов.

А сказала она так
Перед полубогами, что плыли с копьеносным Ясоном:
«Слушайте меня, сыны богов и сильных духом мужей!
Будет день,
И от этой земли, бичуемой морем,
Дочь Эпафа[215]
Возьмет на рассаду для почвы Зевса Аммона
Корень городов[216], 15
Сладкий смертным.
1э На быстрых коней променяв короткоперых дельфинов,
Вместо весел будут здесь править уздой и повозками быстрее бурь;
Быть Фере матерью больших городов, — 20
Этот знак
Подал Евфаму, сходившему с корабля,
Бог в смертном образе[217],
Землю ему вручив залогом гостеприимства,
А Кронион Зевс
Грянул над ними благосклонным громом.
2с Это было, когда пловцы
Привязывали к ладье
Медное колено якоря,
Узду быстрого Арго, 25
За двенадцать дней
Пронесши с Океана
По пустынной спине земли
Древко зыбей,
Исторгнутое моими заботами;
И тогда-то одинокий бог,
В светлое облекшись обличье честного мужа,
Начал к нам свою дружескую речь,
Как гостеприимец, зовущий странников к трапезе. 30
2а Но сладкий возврат не пускал нас к нему;
Он понял, что нас влекло,
И назвавшись Еврипилом, сыном нетленного земледержца и землеколебателя,
Он вырвал своей правой рукой
Пахотную землю, первый гостеприимственный дар.
Он простер его к нам, и герой его не отверг: 35
Прыгнув на берег,
Из руки в руку принял он божественный ком.
Но канул тот подарок,
С древка зыбей увлеченный в вечерний час влажною солью моря:
2э Хоть и часто я взывала к служителям, сложителям наших забот, 40
Но забвение было в их душах,
И до урочного срока рассеялось по этому острову
Нетленное семя Ливии, края раздольных плясок.
Если бы Евфам,
Воротясь в отчизну свою,
Бросил тот дар на священном Тенаре[218] в пасть подземельного Аида, —
Он увидел бы, властный сын Посидона-конника, 45
Рожденный Европой, дочерью Тития, при Кефисе на берегу,
3с Как четвертое колено кровных его,
Народившись в свой срок,
Встало бы от великого Лакедемона,
От Аргосского залива,
От Микен,
Чтобы наложить данайскую руку
На просторы материка.
Ныне же 50
От ложа чужеземных жен[219]
Зачинать ему избранное племя,
Которое в угоду богам явится к этому острову,
Чтоб родить хозяина подоблачных равнин[220].
И этому лишь мужу
Провещает однажды Феб
Из чертогов своих, обильных золотом,
3а Когда в грядущие дни сойдет тот муж в пифийский храм, — 55
Провещает на судах повезти города
К тучным уделам нильского Крониона[221]».

Слово за слово,
Таковы были речи Медеи.
Недвижно и молча
Цепенели герои, равные богам,
Внимая сгусткам ее мудрости.
Блаженный сын Полимнеста[222]!
Не тебе ли в этих речах
Пролегло пророчество 60
О самородном звоне дельфийской пчелы?
Она приветила тебя трижды,
Она явила в тебе суженого царя Кирены,
3э А спрашивал ты о том лишь, как выкупить твой скованный язык,
Недаром и ныне
Вешним цветом багряных лепестков
Цветет восьмая поросль[223] сынов твоих — 65
Аркесилай,
Которого в конном беге
Осенили славою меж окрестных народов
Аполлон и Пифийская святыня.

Но я вверю Аркесилая Музам
Только с чистым золотом бараньего руна,
Странствуя за которым,
Чести от богов исполнились минийские мужи.
4с А каким началом началось их плаванье? 70
А какие беды склепали их стальными скрепами?
Выло предрешение:
Пелию — пасть от именитых Эолидов[224],
От их руки, от их необорного умысла.
Леденящая весть
Сошла в его плотную душу
От пупа матери-Земли[225], где густые леса:
Быть на страже 75
Против человека, обутого на одну ногу,
Который от горных урочищ
Сойдет к приметной земле знаменитого Иолка,
4а Будь он свой, будь он чужой[226].

И время приспело:
Пришел страшный,
С двумя копьями в руке,
С двумя одеждами на теле:
Здешняя, магнетская, в рост его дивным членам, 80
И барсова шкура — сверху, от дрожи дождей.
Не стрижеными кудрями ложились волосы,
А золотом растекались по всей спине.
Прямо шел он,
Твердо встал он
На площади, где толпился народ. 85
4э Никто его не знал,
Но всякий говорил, любуясь:
«Не это ли Аполлон?
Не с медной ли колесницы супруг Афродиты?
И разве не погибли на тучном Наксосе
Сыны Ифимедея, От и дерзновенный владыка Эфиальт?
И разве из победного колчана Артемиды не догнала быстрая стрела 90
Тития[227],
Чтобы лишь посильных ласк желал человек?»
5с Так переговаривались толковавшие,
Стремглав приспешил Пелий
В точеной колеснице на мулах
И вмиг застыл, 95
Пораженный предведомым убором,
Обувшим правую, только правую ногу гостя.
Скрав гневом страх,
Так обратился Пелий:
«Из какой ты земли, странник?
И какая из земнородных жен
Извела тебя из белого чрева?
Не пятнай себя мерзкой ложью:
Назови свой род». 100

5а Не смутясь,
Спокойными словами ответил гость:
«Я учен уроками Хирона,
А иду из пещеры его от Харикло[228] и Филиры,
Где чистые дочери кентавра вскормили меня,
И за двадцать прожитых лет
Не обидел я их неподобным словом или делом. 105
Я пришел в мой край
Принять недолжно правимый удел моего отца,
Древнюю честь
От Зевса владыке Эолу и сынам его, —
5э Ибо дошло до меня, что беззаконный Пелий
В белом гневе
Силою обездолил правовластного родителя моего. 110
И тот,
Страшась спеси необузданного вождя,
Едва увидел я солнце,
Как по мертвом, воздвиг по мне скорбные похороны в дому своем,
За плачем женщин
В красных лоскутьях вверив меня тайно ночному пути,
Чтобы выкормил меня Хирон, сын Крона. 115
6с Вот вам моя речь в немногих словах;
Не скройте же от меня,
Чтимые граждане,
Дома отцов моих о белых конях:
Я — сын Эсона,
Я пришел в нечуждую землю, как свой к своим,
А от божественного кентавра дано мне имя —
Ясон».

Так он сказал. 120
И едва взошел он,—
Отчие очи признали его,
Брызнули слезы со старческих ресниц,
Ибо радовалась душа отца,
Избранного видя отпрыска своего,
Прекраснейшего меж мужей.
6а На молву о нем
Приспели оба Эсоновы брата[229] —
Ферет от ближних потоков Гипереи, 125
А от Мессены — Амифаон;
И не замедлили приветить родича
Адмет и Меламп.
Ласковыми словами принял их Ясон в долю пира,
Простер к ним радость,
Снарядил их ладными дарами
И пять ночей и дней 130
Обрывал лепестки блаженного житья.
6э А на шестой день
Положил он важную речь,
Поведал родичам все от самого начала,
И они не оставили его.
Возвысившись от застолья,
Бросились они в Пелиев чертог,
Ворвались, 135
Встали.
Сын прекрасноволосой Тиро сам к ним вышел на шум.
Кроткой речью,
Мягким голосом
Уставил Ясон устои
Для мудрых слов:
«Сын Посидона Каменного[230]!
7с Торопливы бывают смертные умы
Вместо правды славить коварную корысть, 140
Хоть и жестоко за нею пробуждение.
Но тебе и мне —
Должно чином умерить пыл,
Чтобы выткалось грядущее благо.
Знающему говорю:
От одной рождены телицы[231]
И Крефей и дерзостный Салмоней;
А от них в третьем посеве — и мы
Видим солнечную золотую мощь.
Вражда единородных
Затмевает и честь,
И от нее отвращаются Мойры. 145
7а Не нам делить
Медью мечей и дротов
Великую почесть пращуров.
Ни овцы,
Ни рыжие паствы быков,
Ни все поля, которые ты пасешь,
Отнятым у моих родителей сдабривая твое добро, 150
Не печалят меня: бери их!
Но царский посох и трон,
С которого Крефеев сын
Правил правду над конным людом, —
Не обидев и не обидевшись,
7э Оставь их мне, 155
Чтобы новое зло не встало от них».
Так сказал он.

Несмутимо ответил ему Пелий:
«Да будет так!
Но вокруг меня
Старческая уже витает доля,
А в тебе
Только что вскипает юношеский цвет, —
И тебе одному под силу
Рассеять гнев подземных богов:
Ибо Фрикс повелел[232]
Вызволить его душу с Эетова одра 160
И увести глубокорунный покров
Барана, которым он спасся от пучины
8с И безбожных мачехиных стрел.
Дивный сон пришел ко мне с этой вестью;
Я вопросил над Касталией, в чем мой долг;
И бог воздвиг меня
К спешному посольству снарядить корабль.
Прими тот подвиг, 165
И я клянусь:
Будешь ты царствовать и властвовать!
Порукой — Зевс,
Родитель — свидетелем!»

Так положив,
На том согласились;
И тотчас Ясон
8а Поднял вестников 170
Повсюду возгласить о плавании,
И тотчас встали с ним[233]
Трое неутомимых в битвах —
Кронидовы сыны
От Леды и от Алкмены с выгнутыми ресницами;
И двое других, с гривами, как гора,
Посидонова порода от Тенарских круч и от Пилоса,
Мощи в честь — добрая слава,
Сбывшаяся в Евфаме и в тебе, широкосильный Периклимен;
И от Аполлона, 175
Лирник, рождатель песней,
Пришел во многой хвале
Орфей;
8э И Эрмий о золотом жезле
Выслал к необорному труду
Двух сынов, бушующих юностью,
Эрита и Эхиона;
И немедленны были насельники Пангейских подножий, 180
Где, вольный волей, веселясь душой,
Владыка ветров отец Борей
Торопил Калаида и Зета,
Вздыбивших плечи свои багряными крыльями.
Это Гера
Воспалила полубогов
Всевластною сладкою тоскою по Арго,
8с Чтоб никто при матери не варил себе бестревожную жизнь, 185
Чтоб и в смерти всякий меж сверстных своих искал
Крепчайшее зелье —
Доблесть.

И когда сошелся в Иолк
Весь цвет их юности, —
Всех перечел Ясон,
Всех восславил Ясон,
И Мопс, прорицающий по птицам и по жребиям, 190
Повелел во благо воинству взойти на корабль.
А когда повис якорь над водорезом, —
9а То вождь на корме,
С чашею золотою в руках,
Воззвал к отцу небожителей Зевсу,
Чей дрот — как гром,
И к порывам быстро катящихся волн и бурь, 195
И к мраку ночи, и к путям кораблей,
И к благосклонным дням,
И к милой доле возврата;
И отозвалось из туч
Знаменье доброгласного грохота,
И вырвались, пронзив,
Лучи просиявшего света.
Верою знакам богов 200
Утвердилось в героях вдохновение;
9э К веслам их крикнул вещун,
Вмолвив им радостную надежду;
И ненасытные задвигались весла
В быстрых руках.

Дуновенье Юга
Привело их к устью неприютного моря.
Там поставили они
Священную ограду
Соленому Посидону,
Где явилось им красное стадо фракийских быков, 205
И каменный выем новозданного жертвенника[234].
А из бездны невзгод,
Когда взмолились они ко владыке кораблей
10с О спасении от неодолимого размаха
Сбегающихся скал, —
Двух живых,
Двух катящихся быстрей грозовой гряды, — 210
То меж ними пролег их путь
И стал для движущихся пределом.

И пришли они к Фасису,
И смесились в силе своей с черноокими колхами
Пред лицом Эета.
И тогда правительница острейших стрел,
На четыре нерушимые узла
Припрягши к колеснице пеструю вертишейку[235], 215
10а Впервые, Кипром рожденная,
Примчала с Олимпа людям
Птицу безумия,
Чтобы мудрый Эсонов сын
Научился молитвенным заклятьям.
Чтобы отнялась у Медеи дочерняя любовь,
Чтобы под бичом Эова[236]
По желанной Элладе охватил ее жар.
И невдолге 220
Отцовых испытаний указала она ему исход,
Заварила елей, отводящий плотную боль,
Дала ему в умащенье,
И принесли они обет
Слиться в сладком единении брака.
10э А когда Эет вывел в круг
Стальной плуг
И быков, 225
Из рыжих челюстей дышавших жгучим огнем,
Оземь бивших медною чередою копыт,
Когда подвел он их сам под ярмо
И погнал, протянув прямую борозду,
И на сажень вспорол спину глыбистой Земли,
И так возгласил: «Кормчий царь,
Доверши мой труд 230
И прими нетленный покров
11с Сверкающего золотом руна», —
Тогда на эти слова
Ясон,
Положась на бога, отшвырнул шафранный плащ,
Приспел к делу, —
И не жег его огонь,
Наученного зелиями колхидянки.
Он налег на плуг,
Он припряг его узами к бычьим хребтам, 235
Он настиг их широкие бока
Больным стрекалом,
И он вытрудил мощный, отмеренный урок.
Вопль
Испустил Эет сквозь безголосую скорбь,
Дивясь его силе;
11а А товарищи простерли к могучему дружественные руки,
Зеленою листвою одели его[237], 240
Медом слов приветили его;
И тотчас
Чудный сын Солнца
Молвил Ясону о сияющем руне,
Где простерлось оно от Фриксова ножа, —
Но была его надежда,
Что второго труда не вздымет Ясон:
Было оно в чаще,
И держали его несытые челюсти змея,
Который вдоль и втолщь 245
Был громадней корабля в пятьдесят лопастей,
Сколоченного железными ударами…
11э Долго мне катить по торному пути,
А час мой смыкается;
Но ведома мне и короткая тропа,
Ибо умудрен я превыше многих.
Слушай, Аркесилай!
Он убил дракона умением своим,
Змея с серым глазом, с пестрой спиной,
Он умкнул Медею по охоте ее 250
На погибель Пелию;
И вмешались они в зыбь Океана,
В Чермное море
И в племя мужеубийственных лемносских жен,
Где и был спор тел, состязающихся за ткань[238],
12с И брачный союз.

Вот они, те дальние пашни,
Которым суждено было в некий день и в некую ночь
Принять семя 255
От луча твоего довольства,
Ибо, там укоренившись,
Племя Евфама просияло на веки веков,
Чтобы в должный срок,
В доле с лакедемонскими мужами,
Выселиться на остров, еще звавшийся Каллистой[239],
С которого простер тебе Аполлон
Ливийские долы,
Чтобы множился в почести от богов 260
Тот, кому дано
Править божественный город золотопрестольной Кирены
12а Прямотою разума своего.

Познай же Эдипову мудрость[240]!
Если мощному дубу[241]
Все ветви снесет секущий топор,
Опозорив дивный его облик,—
То и бесплодный он постоит за себя въяве, 265
Если грозовой огонь роком низринется на него
Или если встанет он державными колоннами
И примет, прям,
Нелегкое бремя в чужих стенах,
Вдали от родного леса.
12э Ты — насущнейший меж врачевателей, 270
И Пеану дорог свет твоих дней:
Лишь мягкие руки улелеют рану.
Нетрудно и слабому сотрясти свой край;
Но утвердить его вновь — это долгая борьба,
Если бог для вождя не кормчий.
Ткань этой благости ткется тебе: 275
Решись,
Обложи своей заботою счастье Кирены!
13с Сдумавшись, соблюди Гомерово слово[242]:
«Дельный вестник —
Всякому делу великая честь».
Правою вестью и Муза возвеличена.

Ведомо Кирене,
Ведомо знаменитому Баттову чертогу 280
Праведное предсердие Дамофила,
Меж юных — юн,
А в совете — столетний старец,
Он укоротил злословию яркий его язык,
Он выучился
Дерзких — ненавидеть,
13а С добрыми — не тягаться 285
И к дальним свершениям — не тянуть:
Ибо случаю людскому — недолог срок,
Это познано,
И он ему — верный служитель, а не беглый раб[243].

Молвится не зря:
«Горше нет[244], чем знать, где добро, а неволиться прочь».
Вдали от земли отцов, 290
Вдали от наследных уделов
Это поборает небо новый Атлант —
Но нетленный Зевс милует и Титанов[245],
Ветер стих —
Время сменить паруса.
13э Единое у него обетование —
Исчерпавши пагубу немощи,
Увидеть свой дом,
Чтобы на пиру над истоком Аполлона[246]
Выпростать душу свою для юности, 295
С умелой лирой меж разумных граждан причаститься покоя,
Никому не в ущерб,
Ни от кого не терпя.
И тогда-то помянет он поток бессмертных речей,
Открывшийся ему для Аркесилая в гостеприимных Фивах!