Пионер, 1949 № 12 Декабрь

Так же безучастно слушали подсудимые и присяжные речь защитника. Надо отдать справедливость этому молодому и хорошему человеку: он сделал всё, что мог. Он начисто отверг обвинение в том, что большая часть подсудимых является советскими агентами и получает за это вознаграждение, он подобрал много фактов, говорящих о благородных побуждениях подсудимых, об их честном труде на пользу американского народа.

Но что всё это значило для людей, которые сидели здесь и смотрели на подсудимых глазами собак, готовых вцепиться в наконец-то затравленную дичь! Снова поднялся прокурор. - Выносите своё суждение соответственно законам, - сказал он, обращаясь к присяжным. - Но каждую секунду вы должны помнить о том, что красная опасность угрожает вашим жилищам и вашим детям и что эти люди несут Америке разрушение и гибель! - и, эффектно взмахнув выхоленной рукой, прокурор сошёл с трибуны.

Утро следующего дня было дождливое, сумрачное. Ветер трепал деревья на улице, потоки дождя струились с крыш, с деревьев, с зонтов и макинтошей прохожих. Зловещие космы пепельных облаков бежали низко и быстро и, точно дым, заволакивали небо.

От дождевых капель давно немытые окна суда казались перламутровыми. Но никто не смотрел в эти окна.

Со скамьи подсудимых поднимается мальчик.

Сфикси визгливо спросил, что имеют сказать суду подсудимые.

Поднялся Джим Робинсон. Он пристально оглядел судью, прокурора, присяжных. Никто не ответил на его взгляд, все хмуро смотрели в пол, словно он был обвинителем, а они - подсудимыми.

- Сэр, - начал певец, и голос его заставил встрепенуться весь зал - сэр, я не стал бы выступать, если бы дело касалось только одного меня. Но здесь происходит незаконный и непристойный суд над американскими гражданами, которых избрали для того, чтобы публично чернить и позорить. Я не желаю отвечать на всё это нагромождение лжи. Юристы называют такой материал довольно мягко «показаниями, основанными на слухах». У американского народа есть для этого более правильное наименование: «грязь». Источник грязи всем очевиден. Все эти «показания» исходят от шпионов, сыщиков, платных информаторов, нанятых большими хозяевами.

Суд изо всех сил старается лишить меня и моих товарищей свободы и чести американцев, и это показывает, как в нашей стране можно уничтожить любого человека, неугодного хозяевам.

Я не говорю, что судья Сфикси - заправила в этом деле. Он мелкий политикан, служащий более могущественным силам. Эти силы стремятся подчинить себе всё и всех в нашей стране. Они изобрели воображаемую угрозу красной опасности и хотят запугать американский народ. Судья Сфикси и все, кто с ним…

Стук молотка прервал его слова.

- Уходите с трибуны! Полисмен, уведите этого человека. Обвиняемый, я привлекаю вас к ответственности за оскорбление суда!

Полисмены набросились на певца. Под непрерывный стук молотка его увели.

Присяжные удалились для вынесения приговора.

Салли пыталась пробраться к сыну и Джиму, чтобы перекинуться с ними несколькими словами или хоть подбодрить их взглядом, но полицейские стеной встали перед нею. Василь сидел весь белый, зажав между коленями сцепленные пальцы.

Близнецы, нетерпеливые и встревоженные, приставали к Салли:

- Что теперь будет? К чему их приговорят? А папу присудят отдельно или со всеми вместе?

Салли хотела их успокоить, сказать что-нибудь утешительное этим славным мальчикам, но у неё самой сердце ныло от страшных предчувствий.

Наконец раздался голос секретаря:

- Суд идёт! Прошу встать!

- Виновны или не виновны подсудимые? - громко спрашивает Сфикси.

- Виновны, - отчётливо отвечает старшина присяжных, - виновны в заговоре против существующего строя, в подрывной деятельности по заданию коммунистов.

В первых рядах дружно аплодируют представители «тринадцати семейств» и их друзья, чрезвычайно довольные решением присяжных. Присяжные улыбаются, как актёры, удачно исполнившие трудную роль.

Секретарь спрашивает, что имеют сказать до произнесения приговора подсудимые.

Джим Робинсон, Роберт Ричардсон, Иван Гирич, Джерард Квинси отказываются от последнего слова. Им нечего сказать участникам этой нечестной игры в суд.

Но со скамьи подсудимых поднимается мальчик. У мальчика немного дрожат руки, и, чтобы скрыть это, он сжимает и разжимает кулаки.

- Здесь сказали, что я хотел убить сыщика, - говорит он, смотря куда-то поверх голов. - Это единственная правда, которую сказали на этом суде. Да, я хотел убить его за то, что он ударил мою мать. И, если бы это повторилось, я снова поступил бы так же. Я не боюсь приговора, и мои друзья здесь тоже не боятся. Я знаю, если бы нам предложили умереть, отдать жизнь для того, чтобы на земле поскорей наступила справедливость, чтобы все люди, всех цветов кожи, стали равны, - все мы согласились бы на это! Правду я говорю, дядя Джим? - и мальчик обернулся к певцу, ожидая ответа, хотя и зная его наперёд.

- Правду, мой мальчик! - тотчас же внятно сказал Джим Робинсон.

- Правду. Истинную правду, Чарльз! - откликнулись Гирич, Квинси и Ричи.