Пионерский подарок

Две девочки-старшеклассницы с любопытством разглядывали рослого человека, одетого в форму летчика, но без погон. Трубицын не снимал форму даже дома: это было последнее, что связывало его с прежней жизнью, с авиацией. Форма придавала ему мужественный вид, и если бы не синие очки, скрывавшие глаза, то Дмитрий и впрямь мог сойти за летчика, приехавшего из армии на побывку. Но стоило Трубицыну подняться, и он оказывался совершенно беспомощным. Неуверенная походка, протянутая в пустоту рука. Все это так не вязалось с его наружностью!

— Что скажете, девочки?

— Ваша мама сказала нам, что вы поступаете в институт, — тихо заговорила Лара. — Можно мы будем помогать вам?

— Это каким же образом?

— Очень просто. Мы будем приходить к вам и читать вслух учебники.

— Много же вам придется читать!

По тону его голоса нельзя было понять: рад он или недоволен, и, чтобы убедить его, Лара выпалила единым духом все, что думала, готовясь к этому разговору.

— Это ничего, дядя Дима. Нас четверо! Леля, Ксеня, Таля и я… Каждая будет читать по часу в день. Это же четыре часа! А нам совсем не трудно… Вы не возражаете, дядя Дима? А потом мы вам достанем… есть такие книги… — Она чуть не сказала «для слепых», но вовремя остановила себя. — По ним пальцами водишь, а там шишечки, и получаются слова… Нам сказали, что и учебники такие тоже есть… Мы будем шефствовать над вами… Хорошо, дядя Дима?

Трубицын молчал. Он не знал, что ответить. Пожалуй, он впервые слышал от Лары такую длинную речь. Значит, и в самом деле девочки очень хотят помочь ему.

Эта забота растрогала Дмитрия. Стало радостней на душе. Он забыл о своем трудном походе в институт, на лице появилась улыбка.

— А родители не заругаются? Вы с ними говорили?

— Нет, нет, дядя Дима, не беспокойтесь! Конечно, говорили!

— Ну, что ж, если вам так хочется… — медленно произнес он. — Чур, потом на меня не пенять, сами захотели…

— Конечно, сами! Конечно, дядя Дима!

— Ну, хорошо, хорошо…

А это кто еще? Кто-то бесцеремонно толкает его в бок. Дмитрий ощутил горячее дыхание на своей щеке, влажное прикосновение… Типтоп! И он тоже тут! Летчик треплет собаку по голове, щекочет за ушами, похлопывает по курчавой спине. «Любишь ласку, приятель! Ну, что ж, получай, получай. Совсем стал взрослый пес…»

Девочки прощаются и уходят довольные, бесшумно закрывая за собой дверь.

* * *

— Ляж! Говорят тебе, ляж! Встань только! Попробуй!

Это Таля дрессирует Типтопа.

— Я что тебе сказала? Только встань! Вот я тебе дам, узнаешь, как не слушаться! Сказала, ляж! Какой ты глупый, Типтоп!

— Во-первых, не ляж, а ляг. А во-вторых, так собаке не говорят, пора бы знать, — поправляет Лара. — Ходишь, ходишь в кружок, а толку…

— Ляг! — без тени смущения отзывается Таля. Ей все нипочём.

Девочки теперь каждый день поочередно занимаются дрессировкой Типтопа. У них даже график составлен, висит на стене рядом с расписанием уроков.

— Держи! Возьми палку в рот! -с раннего утра слышен голос Тали. — Пока не возьмешь- не отпущу! Я кому сказала?

Дрессировщица Таля неважная. И успехи у Типтопа пока не велики. Только и научился, что лапу давать, и то лишь тогда, когда захочет выклянчить лакомый кусочек.

Все пошло по-другому, когда за дело взялась Лара.

— Дай аппорт! — командует Таля.

— Не «дай аппорт», а просто «дай», — поправляет Лара. — «Аппорт», по-твоему, что значит?

— Возьми.

— А у тебя что получается? «Дай, возьми»… Поняла?

— Поняла.

Лара хорошо помнила все, что говорили в кружке, в клубе служебного собаководства.

У сестер состоялся генеральный совет. Если Типтопа учить только дома, многому не научишь. Поэтому решили продолжать занятия на дрессировочной площадке. Отправились туда в воскресенье.

Шум, гам, собачий лай — такой представляла себе Таля дрессировочную площадку; ио она ошиблась. Для того и дрессировочная площадка, чтобы приучить собак не грызться без толку, не бросаться друг на друга и на всех прохожих без разбора. На площадке строгий порядок.

Обучить собаку — дело сложное. Дело не в том, чтобы знать в точности все команды. Чтобы научить чему-либо полезному животное, нужно прежде всего поработать над собой: не махать попусту руками, не кричать, не суетиться, не путать его ненужными возгласами и разговорами. Чем строже относится дрессировщик к себе, тем успешней идет учеба.

Легко сказать «не махать руками», «не суетиться». Что делать, если у Тали от рождения вечный зуд в ногах, руки сами делают то, о чем не думает голова, а язык так и торопится, точно пулемет, выпалить все, что приходит на ум. Нелегко давалась Тале главная заповедь дрессировщика — быть прежде всего требовательной к себе.

Отец и мать предупредили: «Если будешь небрежно относиться к урокам, запретим заниматься с Типтопом». Пришлось серьезнее взяться за учебу. Таля перестала получать тройки, одни четверки стали теперь в ее дневнике. Хотя редко, но стали появляться и пятерки.