В Троицком монастыре и на дороге оттуда Матвеева ждали почётные встречи. 12 мая вечером он приехал в Москву; на другой день представился царю и царице, причём была «радость неизреченная, что никакое человеческое писало по достоянию исписати не возможет». 13 числа Матвеев ездил к патриарху и долго разговаривал с ним во внутренней келии, ездил навестить и старого приятеля своего, больного князя Юрия Алексеевича Долгорукова, и с ним долго разговаривал; а между тем вся знать спешила побывать в доме у Матвеева, в руках которого теперь должно было сосредоточиться правление; были и выборные стрельцы из всех полков с хлебом и солью, с просьбою о заступничестве, потому что заслуги их ему больше других бояр известны. Не был один Иван Михайлович Милославский, сказываясь больным.
Милославский, чтобы прикрыть ложную свою болезнь, разнёс в народе молву, что у него распухли ноги и не может ни на одну из них ступить. Он делал припарки из отрубей и грел кирпичами свои ноги, но внутренне «горел львиною яростию», – так говорит современный летописец.
«Куриозная авантура»
Артамон Сергеевич, возвратясь в Москву, с первого же разу высказал неодобрение последних действий правительства. Он был недоволен уже и тем, что братьев царицы Натальи слишком рано по их летам возвели в высшее достоинство: один из них, Иван, был сделан боярином и оружничим, достигнувши едва 23-летнего возраста. Но ещё более порицал Матвеев крайнюю слабость, выказанную по отношению к стрельцам, и говорил: «Они таковы, что если им хоть немного попустить узду, то они дойдут до крайнего бесчинства…». Слова эти тотчас стали известны между стрельцами, и Матвеев сделался у них врагом.
Он выразил своё неодобрение быстраго возвышения Нарышкиных и потворства стрельцам, на которых-де чем посвободнее оставлять узду, то тем склоннее они делаются ко всяким неистовствам, что вскоре и последовало.
Между стрельцами к тому времени уже был распространён список изменников, которых следовало истребить, но Милославские ждали ещё приезда в Москву опаснейшего своего противника Матвеева, чтобы истребить и его, и потому удерживали стрельцов от решительных действий. Матвеев приехал 11 мая и, хотя был предупреждён о волнениях стрельцов, но не придал им большого значения и не принял предосторожностей.
После приезда Матвеева стрельцы только о том и говорили, что Боярская дума решила захватить зачинщиков того, что они называли между собою «добрым делом», казнить их, а большую часть остальных разослать в отдалённые города. Дерзкое поведение Ивана Кирилловича Нарышкина окончательно озлобило умы. Это был молодой повеса, который не щадил самых старых вельмож и даже дергал их за бороды, что было в те времена крайним оскорблением. И многие из них жаловались на это в своих разговорах со стрельцами.
Возвратившийся в столицу Артемон находит Государя уже больным; принимает поздравления от Милославского, Одоевского, Долгорукого, а тётки и сёстры Феодора и Иоанна, с неудовольствием посматривая на него, явно на него негодовали. Государь, ослабевший от усилившейся болезни, умирал… Артемон не отлучался ни на минуту от одра больного
В четверг вечером, 11-го мая, он приехал в свой дом, для него исправленный; на другой день явился ко двору, был принят Царём, Царицей и всеми боярами с великими почестями. Все звания и имения, холопы ему возвращены. 12-го, 13-го, 14-го являлись к нему все великие и малые, навезли всяких припасов, так что класть было некуда. Стрельцы принесли ему хлеб-соль по русскому обычаю. Всех принимал он с кротостию и плакал. Все были рады, даже недовольные, и надеялись, что он положит конец всем безпорядкам стрельцев и предотвратит грозящия безпокойства.