Пир во время чумы

— Тебя обманули, великий клоун, любого можно вытянуть, и я вас и его заставлю. — Гуров разозлился. — Какие сказки русский народ сложил, а сам в дерьме утонуть стремится, устал, видите ли! Думаете, у нас в Москве медом намазано, только вам плохо? Сейчас по всей России жить и выстоять возможно, лишь уцепившись друг за друга.

— Лев Иванович, ты случаем не политруком ранее служил? — спросил Сильвер.

— Я тебе, Сашка, сейчас по шее дам, так у тебя уши из задницы торчать будут. Понял?

— Так что делать прикажешь? — Классик подтянулся, глянул с надеждой.

— Тебя Классиком за что прозвали? Ты великий артист, божьей милостью! Тебя весь город знает. Надевай свой парадный мундир. — Гуров указал на старый фрак, висевший на манекене. — Бери котелок, тросточку, отправляйся по аптекам, больницам, объясни: друг помирает. Какие-никакие, но лекарства тебе дадут. Лешку к койке привязать, отпускать только в сортир под конвоем. Завтра приду проверю. Я вам всем работу найду.

— Ты сыщик или волшебник? — спросил Классик.

— Я помру, только когда закопают, и ни минутой раньше.

Вскоре Гуров уже въезжал во двор загородной усадьбы Бунича. Стас снял мундир полковника, надел черную водолазку, черные брюки, туфли на толстой подошве, в общем, оделся под стать Гурову. Только светлого французского пиджака у опера не было, о чем он втайне сожалел.

Ребята сварили харчо, изготовили два зеленых салата, из банки печени сделали домашнее блюдо, смотрели на Гурова с гордостью.

— Красную рыбу, икру, коньяк со стола убрать. Отварите картошки в мундире, — сказал Гуров. — Майор, ты за столом присутствовать не будешь. Акула бандит, а ты начальник розыска. Вам беседовать пристало лишь в служебном кабинете или в изоляторе.

— Извините, Лев Иванович, а вы случаем не полковник Главка МВД России? — спросил Шаров, который уже понял, что, несмотря на несколько суровый вид старшего, он мужик правильный и с юмором.

— Я, Семен, случаем оперативник, могу при необходимости не только с бандитом — с самим чертом водку пить.

— Я тоже оперативник, — шутя упирался Шаров.

— Возьми тарелочку, бутылочку, все себе в задней комнате приготовь. Если Акула приплывет, будешь слушать, как из него дельфина изготавливать будем.

— Лев Иванович, я тебя прошу, не греши, раньше времени “гоп” не говори. Забор высокий, — сказал Стас.

— Дурак, я мандраж снимаю, духарю себя, завожу. — Гуров старался держаться беззаботно, а у самого кошки на душе скребли.

За время службы сыщику не раз приходилось участвовать в разработке бандитов и воров различных мастей, что вынуждало ходить и по краю, когда одно фальшивое слово, неверная реакция могли стоить жизни. Но сейчас все складывалось иначе. Выявлять никого не требовалось, авторитет Николай Тишин был вот он, рядом, явился к нему мирным гостем. Но в его деле — сплошные неизвестные. Неизвестно, здесь ли, в городе, убийцы Старовой, кто они, где находятся. Сохранилось ли оружие, без которого ничего не докажешь? Какова роль в нем самого Николай Тишина? Его болезнь — возможно, и болезнь, а возможно, липовое алиби. Если так, необходимо доказать, что Акула не лежал с температурой, а вполне здоровенький находился в Москве. Он, безусловно, не исполнитель и, если причастен, то как организатор. Он слишком умен, чтобы взять в руки оружие, тем более чужое, которое неизвестно как поведет себя в решающий момент. Убийство явно политическое. Акула от этого берега далек, а наемником он быть не может, ему такой риск совершенно ни к чему. Организатор? Возможно, однако не сам, а с чьей-то подачи. Тогда без предателей из ФСБ дело не обошлось. В мотивациях вообще начинается темный лес. На политический расклад в Петербурге Акуле плевать с высокой горы. Он авторитет районного масштаба. Что его подтолкнуло принять предложение подонков из спецслужбы? Те имеют своих хозяев, свои интересы, которые связаны как с ликвидацией Старовой, так и с получением компромата на вице-премьера. Такая связка точная, иначе не объяснить, почему выбор Петра остановился на богом забытом городе. Гуров знал, с чего следует начинать: необходимо проверить и, если возможно, порушить алиби Николая Тишина. Если получится — это открытая война, в которой легко могут убить. Но здесь у Акулы определенные сложности, и он их понимает, а если не понимает, так многоопытный Мефодий Сильверстович вмиг подскажет. Пока в городе толкутся два полковника, это всего два человека. Но если одного из них убьют, а дело на контроле в ставке, то через сутки тут приземлится тьма спецназовцев. Тогда пощады не жди, заметут всех подряд, вычистят город, как солдат-первогодок свой котелок. И никаких авторитетов, никаких воров в законе — чистое поле и полные тюрьмы, где имеется тоненькая щелочка, через которую выпускают по одному, если вообще выпускают.

Кошмар, такого допустить нельзя. Гуров почувствовал себя словно школьник, который проник на кухню и тайком выпил сто граммов. И тут еще друзья в беде — груз, что и не поднимешь, и не бросишь.