Пир во время чумы

— Сегодня в городе никто ничего не берет. — Парень поморщился. — Люди сами отдают. Каждый знает: кому, сколько, когда. Случается, заезжий громыхнет, так весь город знает. Беспредельщика братва отловит, все отнимет, самого закопают. А сегодня я чего узнал? — Петр докурил, растер фильтр в блюдце, солидно выдержал паузу. — Амбал пачку мороженого купил, сотенную разменял. Мо-ро-же-ное, — по складам произнес он. — Значит, жрет от пуза. Я к Нюське в ларек заскочил — она мне пустые коробки отдает, я на них заместо матраса сплю, тепло, благодать. Она мне и сказала, мол, Амбал совсем оборзел.

— Ну, может же человек раз в жизни мороженое попробовать? — удивился сыщик.

— Большой сыскарь, а в нашей жизни совсем не сечешь. Две буханки хлеба, сухарей на две недели. А “катенька”... — разменять сотню на мороженое казалось парню верхом безумия.

— Серьезный ты парень. А чего ты на Амбала внимание обратил? И сюда чего пришел? — спросил Гуров.

— Живем рядом. Мужик, как и я, раньше на чердаке спал. Тут вдруг комнату снял, прибарахлился, да еще мороженое... Это какие же деньжищи надо враз хапнуть? И где, спрашивается? А у меня намедни Сильвер интересовался: мол, не замечал ли я в городе, кто начал деньгами швыряться? Командир, я же не тупой. Вы из Москвы, фигура по сыскному делу. Артистов по старой памяти подняли. Ихний дом сторожить начали. Откуда у Сильвера такой интерес? Не его это огород, это вы интересуетесь.

— Скажи, парень, а имя у Амбала имеется? — спросил Гуров.

— Юркой его зовут, а фамилия чудная, я запомнил, сейчас забыл... — Петр наморщился, шевелил губами. — Косой... Коса... Косач! Во, точно! Косач!

— Молодец! — Сыщик достал из кармана пачку сигарет, подвинул парню. — Вместо ордена.

— Нет, командир! — Петр взял одну сигарету, пачку отодвинул. — Таких сигарет и в городе нет. Кто увидит — как объясню? Без головы можно остаться.

— Верно. — Сыщик дал парню десять рублей мелочью. — Купи себе какие куришь. А теперь скажи: у твоего соседа кореша имеются?

— Кореша? — Петр пожал плечами. — Соберут на бутылку, зайдут. Последние дни он один выпивает. Настоящую водку пьет. Два раза заходил мужик, крепенький, но ростом не вышел. Деловой мужик, нахальный. Я его в городе редко вижу. Знаю, как зовут, мой тезка. Кличка смешная, но точная — Кочерыжка. Сам маленький, плечи широкие. — Он развел руками. — Умнее Амбала будет, хитрее и злей. Амбал по себе мужик дряблый, руками для дела размахивает, кулаки-то арбузные. А тезка, тот вроде тихий, но я его опасаюсь.

— А где твой тезка живет?

— Узнаю, дело нехитрое. Я тогда Сильверу скажу. Командир, я теперь стукач? Ссученный? — Парень смотрел в упор.

— Ты мужик умный, внимательный, только не по возрасту опытный. Улица не школа, улица выше любой академии, — сказал Гуров, понял, парень ответом недоволен, и добавил: — Суками зовут людей, которые сдают своих друзей. Тебе Акула друг? Ты с ним хлеб пополам ломал? Он тебе добро сделал? Так что к тебе такое слово не липнет.

Гуров хотел пожать парню руку, но решил, что слишком показушно выйдет, взлохматил ему волосы, сказал:

— Удачи, расти большой. — И пошел на половину Классика.

* * *

А Петр подхватил мешочек с пустыми бутылками, которые получил от Классика, и выкатился на улицу. Уже стемнело, высокая гнутая фигура отлепилась от забора, свистнула, позвала:

— Блоха!

— Здесь, Иван, туточки я, — отозвался Петр и подошел, сразу обратил внимание на обновки парня. — Ну ты прямо жених.

— Ага, завтра в церкву идем. — Иван пнул ногой мешок парня, бутылки звякнули. — Чего долго? О чем базар шел?

— Какой базар? — удивился Петр. — Мент утром на базаре упал, я его шмотки простирнул. Мне тарелку супа налили.

— Ясное дело, — согласился Иван. — Ты прибег, вскоре менты прикатили, старший мне на одежонку отстегнул, а бельишко грязное он с собой привез.

— Иван, ты чего? — Петр начал пятиться. Иван с необъяснимой для его нескладной фигуры ловкостью и быстротой бросился к парнишке, схватил его за волосы, другой рукой вонзил шило под худую лопатку.

— Молодой, а такой хитрый, — тяжело переведя дух, сказал Иван, легко поднял маленькое тело, перевалил через соседский забор, бросил сверху мешочек с бутылками.

* * *

А в доме скандалил Сильвер:

— Одному судно подай, и он же норовит тебе в харю заехать! Другой, только дух перевели, голодать перестали, уже коньячком балуется, старину вспомнил! Ну и кореша у меня. Лев Иванович, на хромом черте в рай забраться хотят.

— Не бубни, ты мне еще сто грамм к ночи обязан, — сказал Колесников. — Забыл, падла хромая, как мы тебя с Николаем по косточкам собирали? Ты нам по гроб жизни обязан!

— Ты гроб-то сколоти да поставь. — Сильвер сплюнул. — Когда загнусь, не успеешь.

Станислав сидел с безучастным видом, будто глухонемой. Гуров не вытерпел: