Пир во время чумы: повести

Он освободил себя от каких-либо морально-этических норм и даже здесь, в судебном заседании, цинично объявил свое кредо: «Сила смеется над всем». Свастикой и напалмом попахивает от данного высказывания. Сила, как вы видите, подсудимый, на нашей стороне. Мы не смеемся над вами. Мы жалеем. Конечно, не вас. Мы жалеем человека, которого теряет общество. Мы теряем своих собратьев ежедневно и ежечасно. Одних уносит болезнь, других — зло, ничтожный процент вычеркивает из жизни исключительная мера наказания: расстрел. Вернуть вас обществу так же безнадежно, как воскресить мертвого. Вы умышленно убили человека. Умышленное убийство во все времена и у всех народов считалось тягчайшим преступлением. Убить не защищаясь, убить умышленно, с заранее обдуманным намерением, точно рассчитать и десятки раз проверить каждый свой шаг! Убить, чтобы доказать правильность своего кредо. Я его повторю: «Сила смеется над всем».

Участковый ушел. Все молчали. Зотов ловко и сосредоточенно убирал номер. Открыл форточку и дверь, вытер стол, оставив только рюмки и бутылки. Грязную посуду он собрал и унес в столовую. Миронов изучал свои руки, он сгибал пальцы и удивленно смотрел на ладони, при этом лицо его оставалось неподвижным и неестественно серьезным. Семин стоял у балконной двери. Марина вспомнила, что делал и говорил лейтенант милиции, пыталась анализировать. Неожиданно она вспомнила, что один раз поймала лейтенанта на лжи. Когда он вошел и вытирал ноги, Марина, глядя на его мокрые сапоги, вспомнила, что забыла вымыть боты. А некоторое время спустя он сказал, что уже заканчивает обход гостиницы и поэтому может выпить бокал шампанского. Тогда она отнесла его ложь за счет желания выпить, подумала и забыла.

— Воздух уже приличный, — сказал вернувшийся Зотов и закрыл дверь.

— Вы знаете, сейчас я рассказал бы всю историю несколько иначе. — Миронов выпрямился, закинул ногу на ногу и обхватил длинными пальцами колено.

— Я бы тоже, — сказал Зотов, зашел в ванную, и Марина услышала шум воды.

— Я могу рассказать за вас, Сергей Иванович. — Семин отошел от окна, плеснул коньяку в рюмку и, зажав ее между ладонями, сел на краешек тахты.

— И за меня? — прошепелявил Зотов и вышел из ванной, изо рта у него торчала зубная щетка. Он взглянул на Марину, вынул щетку и переспросил: — И за меня, Валентин Петрович? А хотите, я отгадаю, что вы расскажете?

— А ужин в «Арагви» с вином? — спросил Семин, разглядывая рюмку.

— С коньяком, — ответил Зотов насмешливо.

— Вы участвуете? — Семин пригубил коньяк и повернулся к Миронову.

— Я никогда не выигрываю. — Актер взял рюмку и чокнулся с Мариной.

Зотов вернулся из ванной, сел за стол и сказал:

— Я никогда не отказываюсь от своих слов. Записываю вашу версию. — Он достал из кармана блокнот и карандаш. — Ужин за мной. — Он написал в блокноте два слова, вырвал листок и передал его Марине. — После выступления, Валентин Петрович, вы сможете проверить.

Семин посмотрел на бумажку, которую Марина держала в руке.

— Ваш вариант слишком короток.

— Боитесь? — сочувственно спросил Зотов.

— Смешно. — Семин поднял рюмку. — Сергей Иванович, мне принимать пари доктора Зотова?

— Идите к черту! — ответил Миронов. — Что вы ко мне пристали?

— Действительно? — спросил Семин, спросил скорее себя, чем кого-либо, потом спокойно посмотрел на Зотова, который хлопнул в ладоши и сказал: «Вперед. Первый раунд». — Преступник был один, — сказал Семин, — никакого слепого в пансионате не было, преступник исполнял две роли. — Первая — обыкновенный отдыхающий, вторая — очки, палочка и, видимо, парик и легкий грим, то есть роль слепого. Это ясно?

Марина смотрела на Семина с удивлением. Миронов чуть снисходительно улыбался, а Зотов засунул палец за тугой крахмальный воротничок и откашлялся.