Читаем ПИРАМИДЫ АСТРАЛА полностью

- А-а можно в пирамиду к вам попасть? - осторожно полюбопытствовал Славка.

- Отчего же нет! - ответил Санта. - Даже нужно, чтобы занавеска у вас ассоциировалась с правильным местом.

- Ну только, если прокатить их по улице и сразу обратно. Мне с ними еще курс обучения проходить, а тут они с Морозами устроят соревнования по наливанию и заливанию. Их потом из-за стола не вытащишь!

- А что! Хорошая мысль! - обрадовался Санта.

- Нет! Только не это! - взвыл я. - Только прокати по дороге и обратно в астрал! Я за них пока что отвечаю. Вот объясню им все наглядно и пусть потом хоть вусмерть напиваются, где хотят и с кем хотят!

Слава богу (или бог Славе), ребята все-таки поимели астральную совесть и не стали, настаивать на Рождественской попойке. Однако последнее слово все же осталось за Сантой:

- Ладно, договорились! Сейчас только проедемся по улице. А на будущее, как только, так сразу к нам в гости! Долг, он, знаете ли, платежом красен! Да, и переоденьтесь-ка потеплее! - развернув упряжку, Санта с гиканьями погнал ее прямо на стену северного сияния. Ребята испуганно вцепились в поручни саней. Упряжка слету врезалась в сверкающую стену, которая взорвалась вокруг нас всеми цветами радуги и, через мгновение, мы мчались по знакомой улице, весело звеня бубенцами на все лады. Все тот же заснеженный пейзаж с веселыми человечками разных видов пробегал мимо упряжки. Вот справа промелькнула большая изба клуба Дедов Морозов. Я ткнул в нее пальцем, чтобы ребята запомнили, куда в следующий раз приходить. Мы пролетели по дорожке еще сотни три метров и, вздымая тучи снежинок, вылетели в астрал.

- Ну как, понравилось?! - спросил Санта ребят.

- Не то слово! - Федька в восхищении размахивал руками. - Это же мы, как в сказке побывали!

- А сейчас к тебе, в якорь? - весело крикнул Санта мне.

- Давай!

Санта послушно разогнал оленей. И вот над нами развернулось летнее небо, а внизу показалась моя поляна. Через пару секунд сани стояли на лужайке, а олени уже явно намыливались к моим заново отросшим бананам,.. ну, то есть, банановым деревьям на опушке.

- Нет уж! - прикрикнул на них Санта. - Хорошего помаленьку! Давайте ребята, выгружайтесь, пока эти оглоеды все бананы опять не пожрали!

Мы послушно выскочили из саней, кто в чем был. Я-то давно уже обратно переоделся, а Славка с Федькой, видимо, совсем одуревшие от всех этих превращений, стояли в унтах и пуховиках.

- А может, погостишь! - предложил я Санте, вспомнив, как понравилась ему рыбалка.

- Нет! Ты знаешь, я хоть и люблю детей, но этими ясельными курсами с великовозрастными зателепками, занимайся сам!

- Спасибо Санта! - только и успел крикнуть я, и услышал с удаляющейся упряжки:

- Будьте осторожны! И жду вас в гости - за вами должок!

Мы стояли посреди поляны между домом и речкой. Вокруг было бесконечное лето, подчиняющееся только капризам хозяина. В вышине журчал голос жаворонка. Все вокруг призывало расслабиться, как бы говоря: "Ты дома!". Я критически осмотрел ребят:

- А не пора ли вам переодеться? Так ведь и упариться можно!

Ребята как-то замедленно реагировали на мои слова. Видимо, действительность астрала подействовала на них ошарашивающе. Наконец до них дошло "переодеться" во что полегче, и начались наши самодеятельные курсы начинающих астральных путешественников. Сказать, что я с ними упарился, это значит не сказать ничего. Сначала мы, естественно, расслабились, позагорав на солнышке, пока я беседами оживлял в их памяти необходимые истины. Но вот, когда мы перешли к практике, мне пришлось приложить немало душевных усилий на подавление их буйной фантазии и восстановление своего якоря. Хорошо, что здесь сохранялся мой приоритет в создании искусственной реальности. Иначе быть бы нам пожранными исчадиями больной фантазии моих друзей. Все началось еще при вступительной беседе. Когда я почувствовал противный писк и укус комара.

- Кто успел подумать? - грозно спросил я у ребят, одновременно убирая комаров своим "вечным репеллентом".

- Так, как же это лето и без комаров? - засмущался Федька, пойманный с поличным.

- Лучше бы просто воздух портили, чем эту гадость придумывать! - рявкнул я.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Homo ludens
Homo ludens

Сборник посвящен Зиновию Паперному (1919–1996), известному литературоведу, автору популярных книг о В. Маяковском, А. Чехове, М. Светлове. Литературной Москве 1950-70-х годов он был известен скорее как автор пародий, сатирических стихов и песен, распространяемых в самиздате. Уникальное чувство юмора делало Паперного желанным гостем дружеских застолий, где его точные и язвительные остроты создавали атмосферу свободомыслия. Это же чувство юмора в конце концов привело к конфликту с властью, он был исключен из партии, и ему грозило увольнение с работы, к счастью, не состоявшееся – эта история подробно рассказана в комментариях его сына. В книгу включены воспоминания о Зиновии Паперном, его собственные мемуары и пародии, а также его послания и посвящения друзьям. Среди героев книги, друзей и знакомых З. Паперного, – И. Андроников, К. Чуковский, С. Маршак, Ю. Любимов, Л. Утесов, А. Райкин и многие другие.

Зиновий Самойлович Паперный , Йохан Хейзинга , Коллектив авторов , пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ

Биографии и Мемуары / Культурология / Философия / Образование и наука / Документальное