Читаем ПИРАМИДЫ АСТРАЛА полностью

- Слушай баб Маш, а ты же можешь выглядеть моложе? Зачем тебе оставаться в таком виде?

- Ну ты уже опытный мальчик! - засмеялась она. - Конечно, сейчас я выгляжу твоей ровесницей! Просто ты бы не узнал меня тогда сразу! Давай сделаем так. Пока мы с тобой беседуем, я потихоньку буду забывать, что нужно быть старой, и постепенно помолодею! Мне тоже нелегко прикидываться!

- Слушай баб, а как мне тогда тебя звать, если ты помолодеешь?

- А так и зови по имени, хоть Марией, хоть Машкой! Как тебе удобней будет!

- Хорошо. Да, ты не расстраивайся, что не услышала, как я умер, так как я и не умер вообще!

- Как это так? - явно была ошарашена моя бабушка, причем настолько, что стала стремительно молодеть. Я не удержался и хихикнул. Она, спохватившись, стабилизировалась на полпути к молодости, выглядя сейчас где-то на 55 - 60 лет.

- Здорово, если ты продержишься так пяток минут, я попривыкну, и можешь потом еще помолодеть.

- Погоди, Женя! Я ничего не понимаю! - озабоченно вернулась к обсуждаемой теме бабушка. - Объясни, как ты оказался здесь? Кстати, это что, твой якорь? Как здесь уютно!

- Да, слушай, давай где-нибудь присядем! Ты где бы предпочла, в доме или у ручья?

- Давай тут, у ручья. Здесь так красиво! - и продолжила, когда мы сели на кресла. - Как я рада тебя видеть и говорить с тобой! Сейчас ты мне все расскажешь, о себе, и о папе с мамой, и о тете Вале. Да…

Пока она призадумалась о чем-то своем глядя на плывущие в отражении воды облака, проскальзывающие между круглыми островками зеленых листьев кувшинок и лилий, я быстренько "сервировал" стол по примеру Таши. Уж больно мне тогда понравилась эта идея чайной церемонии по-русски (а не как-нибудь по-китайски или по-английски). Кажется, на мою бабушку, которую все труднее было назвать бабушкой, это тоже произвело впечатление:

- Как мило! Я и не знала, что у тебя такой хороший вкус во всем, даже в русском чаепитии!

- Ну это мне подсказала одна очень милая девушка. Так что не могу засчитать это на свой счет.

- Ой. Да ты еще и скромный мальчик! - хихикнула она, но тут же продолжила серьезным тоном. - Слушай, а ты не хочешь, чтобы в беседе принял участие дедушка? Ему это будет тоже интересно, а тебе может быть и польза какая выйдет. Он ведь у нас шибко умный! Здесь все с ангелами якшается, тоже, все науку развивает.

Пошутила она или нет, но я знал, что мой дедушка был незаурядным человеком. Занимался он историей и, видимо, имел обо всем свое мнение, так как, по дошедшим до меня слухам, не сделал большого карьерного роста, не захотев подгонять исторические факты под тогдашние требования коммунистической пропаганды. Но вот на счет ангельской науки она меня ошарашила.

- Ты это серьезно?

- На счет чего?

- Да что он наукой с ангелами занимается?

- Да. А что тут такого? - как само собой разумеющееся ответила Маша. Между делом, она уже стала выглядеть где-то на сорок пять, так что обращение "бабушка" пришлось отставить окончательно.

- Давай зови дедушку! - меня страшно заинтриговала возможность поговорить с человеком, изучающим что-то с ангелами. Да и самого дедушку повидать было интересно. - Да, и пусть сразу приходит в том виде, какой сейчас ему удобнее. Да и тебе, Маш, пора принимать свой обычный вид! Поверь, я не только переживу, но буду даже рад!

Она незамедлительно послушалась моего совета и передо мной уже сидела очень симпатичная молодая женщина в легком летнем сарафане, с красивой пышной удлиненной прической каштановых волос и яркими синими глазами. От бабушки остался добрый взгляд, да знакомые общие черты лица: прямой нос и пухловатые губы. Через несколько секунд переговоров, на поляне появился, внимательно меня рассматривающий, довольно молодой человек. Подойдя ко мне, он представился:

- Ну здравствуй, внук! Называй меня Петром, - я очень смутно, только что по фотографиям узнавал в нем своего дедушку.

- Очень приятно заново познакомиться! А я, по-прежнему, Женя! - и мы рассмеялись.

- Давай, рассказывай свою историю! - попросил Петр.

- Нет уж, сначала вы хоть капельку расскажите, где вы и как вы, а то страшно любопытно! Я, по сути, ничего здесь еще не знаю!

- Ладно, но потом ты все про себя нам расскажешь! Меня твой случай сильно заинтриговал! - согласился на мои условия Петр. - Мы с Машенькой, что здесь называется, делаем вторую попытку! Живем, как и многие поначалу, в пирамиде Отраженной реальности. Ты не знаком с этим миом?

- Нет, я здесь только в пирамиде Рождества побывал.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Homo ludens
Homo ludens

Сборник посвящен Зиновию Паперному (1919–1996), известному литературоведу, автору популярных книг о В. Маяковском, А. Чехове, М. Светлове. Литературной Москве 1950-70-х годов он был известен скорее как автор пародий, сатирических стихов и песен, распространяемых в самиздате. Уникальное чувство юмора делало Паперного желанным гостем дружеских застолий, где его точные и язвительные остроты создавали атмосферу свободомыслия. Это же чувство юмора в конце концов привело к конфликту с властью, он был исключен из партии, и ему грозило увольнение с работы, к счастью, не состоявшееся – эта история подробно рассказана в комментариях его сына. В книгу включены воспоминания о Зиновии Паперном, его собственные мемуары и пародии, а также его послания и посвящения друзьям. Среди героев книги, друзей и знакомых З. Паперного, – И. Андроников, К. Чуковский, С. Маршак, Ю. Любимов, Л. Утесов, А. Райкин и многие другие.

Зиновий Самойлович Паперный , Йохан Хейзинга , Коллектив авторов , пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ пїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅпїЅ

Биографии и Мемуары / Культурология / Философия / Образование и наука / Документальное