Пиратский остров; Молодые невольники

В июне 18… года четверо несчастных неслись бы по волнам на тонком обломке мачты. Даже если бы какой-нибудь сторонний наблюдатель взобрался на вершину белого песчаного холма и, вооружившись подзорной трубой, всмотрелся вдаль, вряд ли бы он смог опознать в неясном темном пятне, медленно плывущем к берегу, горстку спасавшихся людей. Ни единого обитателя не было в этих землях. Куда ни кинь взгляд – на восток, на север или на юг, – нет ничего, кроме белого песка; а на западе – синеватой воды. На многие мили вокруг не видно ни малейших признаков даже существования человека или зверя, птицы или насекомого. Песчаная пустыня, далеко простираясь под водой, не представляет в своих нижних слоях достаточного количества органических веществ для питания рыбы или даже самого низшего разряда моллюсков. Нет сомнения, эти несчастные пловцы одиноки – никто не видит их, некому помочь!

Однако мы можем подойти поближе, чтобы рассмотреть получше и узнать, что это за люди и зачем занесло их так далеко от всякого живого существа.

Четыре человека сидят верхом на обломке рангоута. Парус виден тут же, одна его часть обвилась вокруг бревна, другая свободно тянется по воде.

Взгляни моряк на это бревно, он, наверное, сказал бы, что это фор-марса-рей, сорвавшийся с фок-мачты с такой силой, что даже не все рифы распустились, отчего и часть паруса тянулась по воде. Но и не моряк мог бы понять в чем дело. Два дня назад была сильная буря. Бревно с четырьмя пловцами – это только обломки погибшего корабля. Может быть, найдутся еще обломки и еще люди, спасшиеся от гибели, только здесь никого не видно, кроме этих четверых: нет у них товарищей на океане, нет очевидцев на берегу!

Итак, их было четверо. Трое – еще совсем мальчики не старше восемнадцати лет.

Четверо несчастных неслись по волнам на тонком обломке мачты

Определенные приметы внешности выдавали, что они уроженцы одной страны, но по некоторым чертам можно было угадать их принадлежность к различным ее провинциям. Их темно-синие куртки с блестящими пуговицами, фуражки с золотым галуном, воротники с вышитыми якорями и короной без слов говорили, что все трое – офицеры флота великой морской державы, так долго властвовавшей над морями. Точнее, были ими. Они потеряли свое гордое звание вместе с фрегатом, на котором служили. Все, что у них осталось, – этот обломок мачты; прижавшись к нему грудью, они рассекали волны руками, надеясь добраться до песчаной мели.

Представив читателю трех молодых офицеров, спасшихся от кораблекрушения, мы не совсем ясно обозначили разницу между ними, сказав только, что они из разных провинций. Но нет, лучше сказать, что каждый принадлежал к отдельной национальности.

Конечно, они терпели крушение на одном и том же фрегате, служили одной и той же стране, при этом происходили из разных народов. В просторечном обиходе их бы назвали «Джек», «Пэдди» и «Сэнди», или, выражаясь поэтичнее, то были рыцари Розы, Трилистника и Чертополоха[6]; на деле, если бы мы обошли все три Соединенные королевства, то и тогда не могли бы отыскать более ярких представителей Англии, Шотландии и Ирландии, какими являлись эти трое юношей на тонком бревне, плывущем к песчаной мели между Бохадором и Бланко.

Вот их настоящие имена: Гарри Блаунт, Теренс О’Коннор и Колин Макферсон.

Четвертый человек, их товарищ по несчастью, во многих отношениях отличался от наших офицеров, но в первую очередь возрастом. Если бы мы сложили годы трех юношей, то и тогда сумма не достигла бы его лет. А их морщин оказалось бы в совокупности гораздо меньше, тех, что скопились у глаз пожилого моряка.

Нужна невероятная наблюдательность, чтобы разобрать, кому из своих молодых товарищей он мог бы приходиться соотечественником; однако старик не являлся ни англичанином, ни шотландцем и ни ирландцем.

Его акцент тоже не мог выдать, какого происхождения этот моряк. Он говорил редко, но когда говорил, даже чуткое ухо лингвиста не смогло бы различить, кому из товарищей он приходился земляком, настолько чисто владел он диалектом каждого.

Одет он как обыкновенный матрос, и зовут его тоже просто – Билл. Но так как в корабельной роли[7], которая теперь ушла на дно морское, Биллов хватало, то ему дали прозвище сообразно его возрасту. На фрегате все называли его Старик Билл.

Глава III. Змеиный язык

Кроме одинокого обломка не было ничего, что указывало бы на крушение корабля. На сколько хватало взгляда, ни пятнышка не виднелось до самой линии горизонта. Должно быть, судно целиком пошло ко дну или же его снесло течением в другом направлении, не в том, куда плыла мачта с тремя мичманами и матросом Биллом.