Пиратское Просвещение, или Настоящая Либерталия

Самое замечательное в повести о Джоне Плантейне – дата, когда состоялась его встреча с Даунингом: 1722 год. Персонаж, которого он описывает как «мулата Тома» – ясное дело, Рацимилаху. Ведь Рацимилаху, на самом деле сын пирата-англичанина, для иноземцев был Томом Цимилаху, а то и просто Томом. Малагасийцев – детей пиратов называли «малата», производным от английского «мулат». Так что крайне маловероятно, чтобы «мулат Том» был кем-то другим. Но тогда то, что они с Плантейном рассказывали Даунингу, тем более – чистая выдумка, поскольку около 1722 года именно Рацимилаху, а не пират, был истинным королем северо-восточного берега.

Согласно изложению истории, общепринятому сегодня, период с 1712 по 1720 год на северо-востоке отмечен длительной чередой войн между армиями двух соперничающих союзов: бецимисарака под командованием Рацимилаху, и цикоа, или бетанимена, у которых главнокомандующим был Рамананау, установивший контроль над портами побережья [41]. Кульминацией этих войн была решительная победа бецимисарака. Если это справедливо, то когда Рацимилаху познакомился с Даунингом, он уже два года как был безраздельным правителем северо-восточного побережья, но отчего-то (вероятно, ради забавы) решил притвориться перед путешественником с Ямайки простым генералом.

Что же это за короли, которые притворяются простыми генералами?

Главный источник сведений о жизни Рацимилаху – повествование, написанное в 1806 году французом Николя Мейёром, труд которого был основан на интервью, взятых им у старых соратников короля тогда в Таматаве, в то время – столице королевства бецимисарака, в 1762–1767 годы [42]. Хотя жизнь Рацимилаху крайне романтизирована автором, само повествование весьма пространно, изобилует подробностями и, что вполне логично, легло в основу общепринятой школьной версии малагасийской истории той эпохи. Тем не менее эту общепринятую версию крайне трудно согласовать со свидетельствами современников вроде Даунинга.

Сами обстоятельства, которые привели Мейёра к его исследованию, хорошо иллюстрируют вывернутый наизнанку мир экстравагантных имперских притязаний, характерных для региона – характерных, впрочем, и столетие спустя. Француз Мейёр был работорговцем и путешественником. Он вырос на Мадагаскаре и бегло говорил по-малагасийски. В то время, когда он проводил свое исследование о Рацимилаху, его нанял осведомителем некто Мориц Август, граф Бенёвский, польский аристократ, бежавший из острога в Сибири и добравшийся до Франции, где ему удалось убедить Людовика XV поставить его во главе кампании по завоеванию Мадагаскара. Граф Бенёвский расположился в деревне (которую переименовал в Луивилль [43]) в Антунгильской бухте, неподалеку от Рантабе, и начал с запросов средств на свои завоевательные походы, которые регулярно документировал в письмах ко двору. Так, в сентябре 1774 года он докладывал, что при участии всего ста шестидесяти активных солдат ему удалось овладеть королевством из тридцати двух провинций, уплатившим дань в размере почти четырех миллионов франков и занимающим почти всю территорию острова [44]. Нет нужды объяснять, что доклады были чистой фантазией. Известные же нам свидетельства указывают на то, что в действительности Бенёвский был вовсе не польским графом, а жуликом-венгром; ассигнованиями, которые ему посылали из Франции, он расплачивался с местными крестьянами, чтобы те подыгрывали ему, когда он изображает из себя короля; в основном же он колесил по всему свету, выдавая себя за короля Мадагаскара. (В 1777 году, к примеру, в Париже он частенько встречался за шахматной доской с Бенджамином Франклином; в 1779 году побывал в Америке, где предлагал предоставить все ресурсы своего царства в распоряжение революции.)