Пиратское Просвещение, или Настоящая Либерталия

Рацимилаху, по-видимому, единственный персонаж в этой комнате кривых зеркал, который на самом деле был королем. Более того, в годы его правления сотоварищам короля, этнической группе занамалата, удалось мало-помалу сделаться самоопределенным, самодостаточным аристократическим сословием, в каковом качестве они оставались по крайней мере в течение последующего столетия. Во второй половине восемнадцатого столетия, однако, они погрязли в склоках, провоцируемых французскими работорговцами с плантаций на Маврикии и Реюньоне; преемники Рацимилаху (Занахари, 1750–1767, Иви, 1767–1791 и Закавула, 1791–1803) оказались не в состоянии управлять ситуацией, в результате чего «королевство» распалось. Историки сходятся во мнении, что эксперимент Рацимилаху в конечном счете провалился. По предположению одних [48], случилось это из-за того, что он не позаботился о надлежащей ритуальной форме, чтобы основать полноценную малагасийскую династию, подобно народу сакалава; по мнению других [49] – из-за огромного спроса на рабов на плантациях Маврикия и Реюньона, который во времена пиратов еще только формировался. Очень скоро подкупленные вожди стали фабриковать поводы для военных действий или даже нападали на свои собственные деревни, чтобы пленниками рассчитаться за долги с французскими работорговцами. В итоге королевство распалось на множество разрозненных, воюющих друг с другом режимов, без труда поглощенных войсками Радамы I в 1817 году. Таматаве сделался вторым городом королевства Имерина и воротами к столице, сохранив эту роль по сей день. Остальная часть территории бецимисарака вскоре приобрела характер, который сохраняла и в колониальный период: местности, где преобладали принадлежащие иностранцам плантации, с которых на мировой рынок поступали гвоздика, ваниль и кофе, перемежались здесь с тихими деревенскими захолустьями, жители которых славились тем, что сопротивлялись любой форме централизованной власти.

Всё это – стандартный набор фактов в книгах по малагасийской истории. Пиратам в них обычно уделяется одна глава, их детям – другая. К тому времени, когда начинается война Рацимилаху с Рамананау, инициатива, как принято считать, перешла к новому поколению. Однако стоит лишь внимательно присмотреться к простой хронологической канве событий (см. приложение), становится ясно, что общепринятая точка зрения просто не может быть верна.

Во-первых, если война за создание Конфедерации бецимисарака действительно продолжалась с 1712-го по 1720 год, как утверждает Мейёр (с чем согласились последующие историки), то пиратские поселения в Сент-Мари и Амбунавуле в это время должны были еще существовать. Во-вторых, весьма непросто представить себе, каким образом возможно приписать детям пиратов ведущую роль в создании союза в 1712 году; если самому Рацимилаху, как говорили, было тогда восемнадцать, то очевидно, что он был личностью исключительной; что же до прочих малата, то из них никто не мог быть старше двадцати одного года, подавляющее же большинство должны были быть детьми, которые в тех самых поселениях проживали вместе со своими родителями. К тому же в самóм исследовании Мейёра в том, как разворачивались события, малата не отведено почти никакой роли.

Мы имеем дело с политическими институтами, основанными малагасийскими политическими деятелями, находящимися в тесном контакте с дееспособными пиратами. В работе Мейёра «белые» никогда не выступают как индивидуумы, личности, но остаются в лучшем случае неким призрачным фоном. На деле же они почти несомненно, по крайней мере опосредованно, были вовлечены в ход событий.

Наконец, наблюдатели-иностранцы того времени отчаянно запутывают клубок ролей Рацимилаху. Говорят, что свои освободительные войны он начал в 1712 году. Однако в самой середине периода войны, в 1715 году, голландские купцы сообщают о ком-то под тем же самым именем (Том Цимилаху) как о главном министре Тоакафо, правителя «королевства» сакалава Буйны – Длинного Дика из повести о Плантейне. Спустя год он, местный вождь в Антигульской бухте, приходит на помощь терпящим кораблекрушение европейцам с Реюньона; однако позже, в 1722 году, мы имеем свидетельства и Гийома Лежантиля, который заявляет, что Рацимилаху – король всего северо-востока, и Климента Даунинга, перед которым он притворяется всего лишь командиром войска самопровозглашенного пиратского правителя в Рантабе. Через одиннадцать лет у иных наблюдателей-французов сложилось впечатление, что он был просто один среди многих вождей в этом регионе. Кто-то, наконец, обоснованно утверждает, что он – «король» всего восточного берега.