Пираты, или Тайна Бермудского острова

Забрав с собой двух неудачливых курьеров, вернувшихся со столь неприятными новостями, а до «кучи» и еще восьмерых отпетых головорезов, вооруженных, как и положено, саблями и однозарядными пистолетами, Уойн, помахивая остроконечным клинком, устремился на нижние палубы, чтобы самолично призвать наглецов, посмевших ему противиться, к безжалостному ответу, – наивный! – он думал, что, как и обычно, сможет напугать кого-то лишь одним своим грозным видом; однако в этот раз оказалось не все так просто, и отчаянного пирата остановила прочная железная дверь, которая в действительности могла выдержать воздействие более мощное, нежели чем необузданный нрав разгневанного разбойника. Главарь свободного братства хотя и оправдывал свое прозвище, в ярости брызгая на окружающих неприятно пахнущими слюнями, но, оказавшись перед стальной преградой, все-таки понял, что в создавшейся ситуации этот «аванпост», как ни старайся, в конце концов так и останется ему не по силам. Тем не менее он не собирался вот так, не попробовав все возможности, отказываться от намеченных планов и, приблизив свою отвратительно воняющую рожу почти вплотную к толстому стеклянному иллюминатору, гневным голосом прорычал:

– Открывайте, проклятые «выродки»! Это говорю вам я, Бешеный Фрэнк, и клянусь, что если вы мне сейчас подчинитесь, то впоследствии я не буду наказывать вас слишком уж строго! Ну так что, мы договорились?!

– Идешь ты в задницу, «сраный ушлепок»! – прозвучала из-за двери вполне понятная фраза, произнесенная голосом человека, давно достигшего среднего возраста и повидавшего в своей жизни «всякого».

Говоря об этом члене команды, стоит отметить, что Теодор Нельсон отслужил на американском военном флоте большую часть своей жизни и, даже достигнув пятидесятичетырехлетнего возраста и официально выйдя на пенсию, продолжал плавать в качестве механика на самом новейшем судне, изготовленном под тип тримарана, сохраняя там статус гражданского вольнонаемного. Вместе с тем человек этот являлся отличнейшим профессионалом своего дела и именно за эти качества его и продолжало ценить вышестоящее руководство, без особых препирательств предоставившее опытному мореплавателю привычную должность на, казалось бы, сверхсекретной, современнейшей технике. Останавливаясь на его характере, следует обратить особое внимание на то обстоятельство, что он был отважным, по сути не знающим страха мужчиной, готовым к любым непредвиденным испытаниям, где бы смог с честью и до конца исполнить свой долг. Внешности при всем при этом он был самой обыкновенной, по-простому сказать, заурядной, ничем не выделявшейся среди остальных, где можно выделить лишь серые, блестящие отвагой глаза, волевой подбородок, худощавую, но жилистую фигуру, невысокий рост, небритые щеки и неизменную кепку-бейсболку, всегда одетую на круглую голову и скрывавшую давно поседевшие волосы. Ответственный сотрудник американского флота – а, без сомнения, именно таковым он и являлся! – отлично помнил инструкцию и, услышав на верхней палубе звуки ожесточенного боя, предпринял предписываемый в таких случаях маневр: заперся изнутри и, продолжая оставлять корабль на полном ходу, погнал его в сторону ближайшего порта, сам того не зная (в силу озвученных ранее обстоятельств), двигаясь к восточному североамериканскому побережью.

Отчаянный пират тем временем продолжал свирепствовать и где-то ругательствами, где-то убеждениями пытался вызволить дерзкого повстанца наружу; но и он минут через двадцать не увенчавшихся успехом попыток, видимо устав громыхать своим громогласным басом, вроде бы как успокоился и уравновешенным тоном обратился к сопровождавшим его членам пиратского братства:

– Бродяга, сходите со Скупым наверх и приведите мне того мальчишку, с которым я разговаривал, когда вы пришли. Посмотрим, может быть, хотя бы он сможет убедить этого «выродка» открыть нам двери, чтобы впоследствии оказаться внутри и чтобы самим наконец понять, каким образом эта «посудина» двигается?

Произнося окончание своего монолога с вопросительной интонацией, свирепый бандит между тем не отменял своего приказания, а напротив, словами «Ну, быстро!» заставил своих верных подручных заспешить на верхнюю палубу. Вернулись они через десять минут, когда капитан уже в очередной раз начинал утрачивать душевное равновесие, ненавязчиво подталкивая перед собой полураздетого «папенькиного сыночка», так и продолжавшего до сих пор оставаться не прикрытым до пояса.

– Вы чего так долго? – прорычал старый морской разбойник, выказывая посыльным, как ему казалось, вполне справедливое недовольство.

– Простите, сэр, – более пожилой пират виновато поежился, но в то же самое время не утратил присутствия духа и рапортовался, лишь слегка допуская в своем голосе дрожащие интонации: – но его «помочиться» приспичило, и мы, собственно, посчитали это естественное желание, короче, оправданным и разрешили ему по дороге оправиться – не нюхать же его вонь по дороге?