Пираты Венеры

— Сердце не подчиняется ритуалам и законам.

— Мала ты еще папу учить, — выпалил я, усердно вживаясь в образ отца. — Даже если б Дуаре меня полюбила, она все равно не могла бы об этом сказать. Ей не разрешается думать до двадцати лет. За нее думает джонг. Это недоступно моему пониманию, я вырос в другом мире и ничего не смыслю в ваших обычаях.

— Мне девятнадцать, я тоже дочь джонга, но если бы полюбила кого-то, мне было бы совершенно все равно, что сказали бы люди вокруг.

— Что ж, может статься, традиции в твоей стране отличаются здравым смыслом, — предположил я.

— Наверное. У нас мужчина никогда не выдаст своих чувств, пока девушка не признается, что его любит. А дочь джонга сама выбирает мужа. По складу души.

— У этого обычая есть свои достоинства, — признал я. — Но я сам хотел бы иметь возможность сказать ей об этом. Ты ее не знаешь… упрется, как скала. Если ей что-то не нравится — закроется и не подступиться. Ее ждать — помрешь.

— Наш мужчина всегда может показать девушке свое чувство, не используя слова. Я бы тотчас заметила это… если б очень любила, то сказала бы об этом сама.

— А если бы он тебя не любил?

Нальте пожала плечами.

— Сделала бы так, чтобы полюбил.

— Доча, как чудесно твоя голова устроена, — восхитился я. Признаться, к Нальте в самом деле трудно было остаться равнодушным. Встречают-то по одежке… Правда, оцени я ее по той одежке, в которой увидел свесившейся в люк, в смрадной сырости, — давно бы уже бежал один.

Дочурка у меня была стройной, ладной девушкой с гладкой и смуглой кожей. Черные пряди картинно рассыпаны по плечам. Во взоре играет радостный ум. Радостный ум — он не ум в обычном понимании, это скорее прикладное умение разбираться во всем. Черты лица правильные, а в губах без конца угадывалось что-то детское. При этом она держалась с достоинством, как и подобает особе королевской крови. Я ни на минуту не усомнился в том, что передо мною действительно дочь джонга.

— У меня, видать, на роду написано все время встречать королевских дочерей.

— И много ты уже встретил? — спросила она.

— Ты вторая, — серьезно ответил я.

Из темного леса временами доносился рев зверей, вышедших на охоту, или жалобные стоны пойманной жертвы. А потом опять наступала тишина, которую нарушало лишь журчание реки.

Я сам не заметил, как забылся и крепко заснул. Очнулся от чьего-то прикосновения. Открыв глаза, я увидел перед собой лицо Нальте.

— Ты собирался проспать целый день? — спросила она, улыбаясь. — Или два? Я нарушила твои планы?

В самом деле, было уже совсем светло. Я сел и осмотрелся.

— Ну вот, еще одну ночь прожили, — сказал я.

— А что впереди? — спросила Нальте задумчиво.

— Как знать, дочка, как знать…

Пока она собрала свежих плодов, я пожарил мясо, припасенное вчера. Завтрак вышел что надо. Теперь можно опять отправляться в путь вниз по течению, чтобы снова искать. Искать и искать аромат орхидеи шумящих волос. Свет горячечных глаз цвета лесного ореха стоял внутри, наполняя меня до самого горла. Из моих глазниц, считай, пробивался. И усмешка ее, такая уже дорогая, как самые длинные слова, рисовала во мне свои иероглифы, точно гладкое поле топтала. До дрожи. До дрожи и мысль билась в виске: не поддавайся, не оставляй надежды.

— Если мы не разыщем сегодня Дуаре, я вынужден буду признать, что лишился ее навсегда, — сказал я.

— А дальше? — спросила Нальте.

— Ты, наверное, хочешь вернуться на родину? — спросил я равнодушно.

— Конечно.

— Тогда мы уйдем вверх по этой реке туда, где расположена твоя страна.

— Мы никогда не доберемся туда, — сказала Нальте, — но…

— Что? — спросил я.

— Мне кажется, мы могли бы найти свое счастье где-нибудь по пути в Анду.

— Анду?

— Да, Анду моя страна, теперь она — угли, — объяснила она. — Какие красивые были там горы!

В этой фразе сквозила тоска по дому. Понятно, что сейчас все мысли «дочурки» там. Неожиданно я с новой силой почувствовал, как храбра эта девушка, как несгибаема. Это роднило ее с другой мне немного знакомой дочерью джонга. Так, немножко знакомой, по случаю. Храброй и безнадежно дурной. Господи, да если б она не укусила того непутеху-ангана, проблем бы не было!

Если б не укусила… Но она это сделала-таки! Я представил, как тот мужественно переносил мелкие испытания, пинки и щипки, которые выпали ему по несчастному случаю! Сколько раз она колотила его, веля ее бросить! Принцесса! У принцесс так всегда, что не по ним — или пинком в коридор, или кусать. Я дотронулся нежно до слабой руки Нальте.

— Мы обязательно доберемся до твоих удивительных гор, — сказал я, стараясь говорить как можно увереннее. — Обещаю, дочка.

Нальте покачала головой.

— Нет, папа. Даже опытным воинам не удалось бы преодолеть все препятствия по дороге к Анду, что уж говорить о нас с тобой? Нам придется пройти тысячу кобов.

— Да, это немало, — согласился я. — Но будем надеяться. Иначе не выжить.