Пираты Венеры

В приступе гнева Скоур вскочил, выхватил меч и опустил его на голову мертвяка. Тяжелое лезвие разрубило череп от макушки до рта, но ни капли крови не выступило из раны. Весельчак оказался пуст, как выбранный рюкзачище, только исторглось из той пустоты облачко серой пыли.

— Мертвеца не убьешь, — проговорил тот насмешливо, складывая черепушку по месту разруба как надо, правильно, и рассмеялся, так как опять подошла его очередь.

Скоур побледнел еще больше.

От душившего его гнева он не мог произнести ни слова. На губах выступила пена. Сумасшедший совсем! Он развернулся к Дуаре.

— Это ты во всем виновата! — прошипел он. — Не смей разговаривать в таком тоне с моими вассалами. Посылать их за тем, что у нас не растет! Весь двор только и делает, что ищет тебе какую-то редьку, которой нигде не бывает! Вспомни, как преданно день за днем они тебя отслеживали по кустам и лощинам! И не били, когда нашли. А не нашли б — тебе бы пришлось сдохнуть там, на камнях! Скажи им спасибо, что казарам не скормили. Лежала бы сейчас где-то в овраге, косточки в ряд. Слушай меня, красавица. Или тебе становиться живой королевой, или превращаться в мертвую. Выбирай!

— Убей меня, — ответила Дуаре.

— Чего захотела! Нет, я не дам тебе умереть спокойно, милая дама. Ты станешь такой же, как они, — ни живой, ни мертвой.

Кошмарная пирушка тем временем подошла к концу.

Скоур больше не желал веселиться, был оскорблен, поднялся и жестом велел Дуаре идти за ним. Теперь ни трубачи, ни воины их не сопровождали.

Он вышел в низенькую дверцу в дальнем конце зала. Когда джонг со своей прекрасной жертвой шли по залу, все перед ними расшаркивались, расступались, придерживая поврежденные кости и, как девушка спустившийся чулок, подтягивая то здесь, то там кожу на теле.

Скоур подскочил так неожиданно, что я едва успел спрятаться за чью-то спину.

Как бы то ни было, он меня не заметил, быстро прошел мимо, и опасность миновала.

Я двинулся следом за ними, напряженно ожидая, что в любой момент чья-нибудь тяжелая рука опустится на мое плечо. Но никто меня не заметил, бог был со мной. Я спокойно проскользнул с ними за дверь, Скоур даже не оглянулся.

Я тихо плелся за ними.

В тесном коридоре, упиравшемся в тяжелую дверь, больше не было ни души. Скоур открыл ее, за ней оказалась просторная комната, которую я чуть было не принял за какой-нибудь склад. Она была беспорядочно завалена всевозможной мебелью, оружием, драгоценностями, посудой и коврами. Вся эта груда лежала в полном хаосе и запустении, вещи утопали под слоем пыли. Скоур с нескрываемой гордостью глядел на свой хлам.

— Нравится? — спросил он.

— Что? — спросила Дуаре.

— Мое богатство. Я страшно богатый человек! Нет, ты только погляди! Это все настоящее, не с помойки. И тряпки, и побрякушки, и ордена. Мне многое дарят. Люблю пустячки, чрезмерно дорогие подарки обязывают… И статуи, и посуда, и все остальное. Хороши вещи? Каждая больших денег стоит. Равного этому не найти на всем Амторе. Люди мечтают иметь такую красотищу. Но она всегда будет принадлежать только мне. Только нам с тобой. Видишь, сколько тут золота… Его рыли в горе, под старым Броколом, среди редиски. Оно, говорят, принадлежало тамошней богине огня. Девка там у них какая-то нечеловеческой красоты родилась из огня, обожествили. Не удивлюсь, так горит… Не молчи, отвечай по знаку, — он поднял руку, взмахнул и с улыбкой дал голос: — Говори. Отвечай мне.

— Сходите за редькой…

— Нету у нас редьки. Редиска, сказал. Капуста. Там, в Броколе, много всего.

— Морская пехота… — сквозь зубы выдавила из себя раздраженная Дуаре.

— Что хочешь сказать? — допытывался джонг из мертвецкой. — Ты взволнована? Не знаешь слова? Я тебе помогу. Ты очень взволнована. Скажи… э-э, вот что… Любимый, такого собрания драгоценных вещей нет больше ни у кого, а теперь к ним еще присоединяюсь и я, прекрасная Дуаре. Повтори.

— Мне жаль, что я не знала вашу маму… — сказала она и с непередаваемо отстраненным лицом вынула ногтем вверх из левого кулака свой средний указательный палец.

— Не понял слов, — опешил Скоур. — Сказать надо не про маму, дорогая. Про маму я и сам ничего не понимаю, говорили — была. Родился не знаю у кого, потому не беда, что ты с ней не была в знакомстве. Скажи про собрание драгоценных вещей. Хочешь, я все перемеряю перед тобою, чтобы ты поглядела, как я величественно выгляжу во всех этих наградах? И сама померь. Не стыдись, ты так же устроена, как все остальные бабы. Я всех вас видал… Говори… Нет, погоди, я дам знак когда, — он глубоко вздохнул, насладился шикарной паузой и поднял брови: — Давай…

— А не пошли бы вы уже… — вдруг она прижала руку к сердцу и стала что-то искать глазами. Волнение в ней обнаружилось.

— Куда не пошел бы? Хочешь, чтобы я вышел из комнаты? Разумеется. Эта комната будет твоей примерочной. Она не заслуживает того, чтобы стать личными покоями королевы Морва! Нет, не заслуживает! И потолки надо выше, и света больше.